Но вот, собственно, и все, что я тут имею вместо «романа века», однако всех этих заработков едва хватает на мою половину месячной квартплаты, а потому никакой мебели в нашей квартире нет. В пустой гостиной стоят только диван и телевизор с мусорной свалки, а в спальнях на стенах, на гвоздях висит наша одежда и на полу – все те же матрасы. Даже тумбочку под свою «Эрику» я приволок сюда с улицы во время Christmas, когда американцы выбрасывают старую мебель.
Да, скажу вам, как на духу, не ради вашего сочувствия, а просто как факт: я утонул в этой Америке, я дошел до дна и захлебнулся полной безнадегой своего никчемного существования. Привести сюда, на этот матрас, китаянку с фигурой Стефании Сандрелли?
Хотя я и числился президентом Культурного центра творческой интеллигенции, но, как сказал Дэвид Харрис, с которым я познакомлю вас чуть позже, на самом деле я был тут просто «слепым поводырем слепых». А это только в России женщины обожают нищих литературных гениев и художников-алкашей…
Сунув молоко и мед в холодильник, где во избежание мышей и тараканов мы с Мишей держим все продукты, включая хлеб и овсянку, я достал с нижней полки кастрюлю со вчерашней гречневой кашей, включил газовую конфорку и плеснул на сковородку чуток подсолнечного масла. Потом, решив проветрить квартиру, двумя руками поднял тугую оконную раму, и в комнату тут же хлынул уличный шум и рев соседнего моста Джорджа Вашингтона через Гудзон. Собственно, из-за этого круглосуточного рева мы и смогли снять эту квартиру – до нас она чуть ли не полгода стояла пустая, никто и даром не хотел жить в таком шуме. Но говорят, что на фронте люди и к бомбежкам привыкали…
Тут послышался поворот ключа в двери, и тяжелым медвежьим шагом на кухню ввалился Миша.
– Будешь гречку? – спросил я у него.
– Нет, я сыт. – Он закурил «Мальборо» и выдохнул дым в открытое окно. Потом повернулся ко мне: – Слушай ты, писатель! Помоги написать Гале поздравление с днем рождения. Только чтоб красиво…
– Ну-у, я не знаю, какой у вас стиль переписки, – сказал я лукаво.
Переписка – активная и регулярная – действительно была, письма из СССР приходили два раза в неделю, а то и чаще. Причем шли эти письма в США кружным путем: Галя посылала их из Минска в Кишинев своей подруге, а та отправляла сюда – уже как бы не от Гали, а от своего имени и со своим обратным адресом – кишиневским. И Миша отвечал тоже по кишиневскому адресу. Таким образом, бдительное белорусское КГБ, как считал Миша, не могло засечь Галину переписку с эмигрантом, и ничто не могло помешать ей, ударнице труда и комсомольской активистке, получить разрешение на туристическую поездку в какую-нибудь капстрану или хотя бы в Югославию.