Я не понимаю, что мне думать и чего от него ждать, и поэтому чувствую себя странно. Даже не знаю, как я к нему отношусь – странно хорошо или странно плохо – скорее, странно плохо.
Подтянув колени к груди, я упираюсь в них подбородком.
– Ты до сих пор не спросил, как меня зовут, – говорю я.
– Мне не нужно твое имя, – отвечает Мор, отбрасывая со лба прядь волос. – Смертная – вполне подходит.
– Нет, не подходит.
Он подозрительно щурится.
– Сара, – говорю я. – Меня зовут Сара.
Мор мрачнеет.
– Какая разница, как тебя зовут? Тебя это не меняет.
– Ну и ну, умеешь ты сделать комплимент девушке! Я прямо почувствовала себя особенной.
Он презрительно кривит рот.
– Ты не особенная. Как и все остальные. Все вы мерзкие и жестокие.
– Сказал тот, кто тысячами убивает людей.
– Я не испытываю от этого удовольствия, – парирует он.
– Я тоже, – при воспоминании о Море, истекающем кровью на дороге, горящем и все еще живом, меня до сих пор передергивает.
– Мне так не показалось, – возражает он.
Я заставляю себя усмехнуться.
– Значит, ты совсем не разбираешься в людях, а еще берешься их судить.
Мор опускает голову.
– Возможно, – соглашается он, – но мне и не нужно в них разбираться, ты не находишь?
Ему нужно просто их убивать.
Мы умолкаем. Всадник сосредоточенно проверяет лук на гибкость, а я сижу, чувствуя, как замерзаю в остывшей воде.
– А у тебя есть имя? – приходит мне в голову вопрос. – Другое, не Мор Завоеватель?
Он откладывает лук.
– Мне никто не дал имени.
Я решаю не углубляться и не уточнять, кто мог бы его дать?
– Почему же?
Мор внимательно смотрит мне в глаза.
– Я не нуждаюсь в имени, чтобы обрести цель. Смертные – вот кто требует, чтобы у каждой травинки на этой доброй зеленой Земле непременно было собственное имя.
Потому что, называя вещи, мы облагораживаем, очеловечиваем их. И тем самым принципиально признаем их существование. Но, учитывая, что миссия всадника – массовое уничтожение людей, меня не удивляет, что у него глобальные проблемы с очеловечиванием чего-либо.
Ему никто не дал имени. Какое-то время я пытаюсь это осмыслить.
Какую бы сильную неприязнь я ни питала к этому парню, сейчас мне его даже жалко. Как же так, у него нет имени.
Ты должна радоваться, Сара. А не то ты, не приведи господи, еще попыталась бы очеловечить его.
И что, это было бы так ужасно?