Ей под восемьдесят, я нашел Веру на полу ее комнаты. Она как трава, без движения и речи. Байковый халат неприлично распахнулся. Лицо оплыло и посуровело, никогда оно не было столь значительно. Боялся прикоснуться, дыхания не слышно и глаза без взгляда, неподвижные без глубины, данной Кем – то человеку. Возьму ее на руки, а вдруг взглянет осмысленно прежняя тетя Вера. Было тихо, солнечно на двенадцатом этаже и, казалось, так будет всегда. Нелепо поднял Веру, невольно обняв. Непристойный поток сознания… бедная Вера, вечная девственница, мужских рук ты не знала. Живя рядом, ты была первой женщиной, о которой я думал подростком. Нелепо путаясь в Вериных ногах и руках, перетащил ее в постель и накрыл пледом. Она получила эту дешевую и колючую вещь в подарок ветерану великой войны и радовалась ей и показывала редким знакомым.
Вошла усталая, в провинциальном и бесцеремонно блестящем золотой люрексной нитью жакете врач.
– Женский инсульт редок и кома держит дольше.
Высоко задрала ногу лежащей Веры и отпустила. Нога упала истинно не живая.
– В нашу больницу никак не возьмут, разве в коридор. Пахнущий постными супами и старостью, заставленный койками по одной шершавой стене коридор я видел.
– Нет. Заплачу сиделке, санитарке. И есть же гуманитарные службы…
– Сейчас раздеть догола, подложить кухонную клеенку, клизму сделать.
– Я сам? Вот уж действительно волосы шевельнулись ужасом.
Женщина сдавила легко Верино безвольное морщинистое горло и придержала. Оно дрогнуло.
– Кормить – поить, две – три ложки. Это вам родственница?
– Тетка Вера, всю жизнь с нами была, сейчас вдвоем.
– Благо, что не мать. Сыну за матерью так смотреть грех и мука. Господи, пошли нам кончину скромную, чистую и недолгую. В первый раз сама все сделаю, вы придержите.
Вечерами я в изнеможении курил в лоджии. С видом на реку Даугаву, широкую здесь. Медленное течение, сколько себя помню, внушало покой. С годами на необитаемом Заячьем островке построили телебашню, монстра на трех лапах. Как боевые машины из «Войны миров» Герберта Уэллса. Башня высока и видна отовсюду. Сегодня чувствую, марсианин готов перешагнуть реку и, путаясь в ногах, сокрушить меня, Веру и город за нами. Без пощады, не различая латышей и русских, зверей в зоопарке, евреев, поляков, националистов, коммунистов, членов Партии некурящих и участниц парада Настоящих блондинок.