? Слышала, первый уже в октябре, и…
– У меня теперь каждый вечер будут трехчасовые репетиции, – произношу еле слышно. – Я же говорила, я дублерша феи Драже.
– Дублерша, – фыркает она с пренебрежением.
Мне тут же хочется процитировать ей речь, которую произносит для дублеров Морки: что я могу понадобиться в последнюю минуту или меня могут выбрать, потому что быстро учусь; что я в состоянии выдержать нагрузку на сцене, что это большая ответственность.
– И Джун, дублершей ты и будешь до конца жизни. Они никогда не отдадут соло азиатской девочке. Прими это. Русские никогда так не делали, даже когда я… – Она замолкает, осторожно закрывая метафорическую шкатулку своих секретов. – Лучше готовься поступать в хороший колледж.
– В этом году роль феи Драже отдали черной девочке. Моей соседке, Джиджи, – говорю я, не зная, станет ли от этой новости хуже или лучше. Дело ведь не в том, что роль получила темнокожая. Дело в том, что ее не получила я.
Молчание, а потом мать повторяет презрительно: «Дублерша». Ее разочарование превращается в гнев.
– Я серьезно, Джун. Брось это все. Сосредоточься на важном. Это твой последний год в балете, если так и останешься дублершей. Никаких больше танцев. Пойдешь в частную школу по соседству.
А потом бросает трубку, и я не успеваю ни возразить, ни попрощаться.
Она так говорит о танцах, что и в жизни не догадаешься, будто мать ходила по здешним коридорам, жила в общежитии, танцевала в студиях, вообще была когда-то частью балетной школы. Но что-то случилось, что-то плохое, и она так и не сказала мне, почему все рухнуло.
Мать теперь успешная бизнесвумен, экспортирует из Кореи одежду для танцев высокого качества и хочет, чтобы я пошла по ее стопам. Таков корейский путь. Та его часть, что мне известна.
Мать растила меня одна – родители отказались от нее, когда она осталась в Штатах и родила меня. Я – все, что у нее есть. И потому часть меня считает, что я должна во всем ее слушаться. Быть хорошей дочерью. Ездить домой на выходные, ходить с ней на корейские рынки по субботам, а по воскресеньям – в церковь и вечером сворачиваться на кровати в ее объятиях.
Но меня тошнит от одной мысли об обычной школе. В ванной комнате сейчас полно девочек, готовящихся к занятиям, а желудок у меня почти пуст. Так что я направляюсь к Свету.