– Тебе что, для этой старухи плеера, что ли, жалко? Она без телевизора живет.
– Понимаю, но я привыкла сама распоряжаться своими вещами.
Мы зашли в избу. В нос ударил запах гнили. Дом состоял из горницы и небольшой кухоньки. В избе стояла старая железная кровать с грязным матрасом и дырявой подушкой.
Зажав нос, я вышла из избы, достала из багажника большое покрывало, которое всегда брала с собой на пляж, и расстелила у реки.
– Ты что, на берегу решила поужинать, в доме не хочешь?
– Разве эту жуткую, мрачную развалюху можно назвать домом?
– По-моему, да. Ты молодец, что захватила с собой покрывало. Наверное, чувствовала, что тебе придется ночевать в заброшенной деревне?
– Если бы я только знала, что ты окажешься в моей машине, я бы близко к этой тюрьме не подъехала.
– Что ж поделаешь. Знал бы, где упадешь, так соломку подстелил… Давай накрывай на стол, а я искупнусь. Я, как-никак, в мусорном баке сидел.
Зэк взял тюремные шмотки, облил бензином и поджег, затем подошел к машине, вытащил ключи и игриво мне подмигнул:
– Это чтобы не сбежала.
Я наблюдала за ним. Затем не выдержала и крикнула:
– Между прочим, с ключами не купаются! Оставь их в машине. Потеряешь, как поедем?
– Пешком пойдем, – ответил зэк и достал из кармана шорт пистолет. – Все свое берем с собой, – опять подмигнул он.
– Ключи от машины не твои, а мои, – произнесла я глухо и с ненавистью посмотрела на него.
– Ты же сказала, что подарила мне машину.
– Я подарила бы ее тебе только в том случае, если бы ты подарил мне свободу. Машину в обмен на свободу. Мне кажется, я назначила неплохую цену.
– Тогда пусть машина остается твоей. Сейчас мне больше нужна ширма, чем машина. Усекла?
– Усекла.
Зэк разделся и остался в одних трусах. Он взял пистолет и ключи от машины в одну руку и поплыл к другому берегу. В этот момент он напомнил мне собаку, которой кинули палку. Доплыв до другого берега, он бережно положил пистолет и ключи на камень и стал нырять, изредка посматривая в мою сторону.
– Вот гад ползучий! Дрянь! Зэк недоделанный! – стала ругаться я вслух, при этом прекрасно понимая, что он меня не слышит.
Всё, что осталось у меня, это кувалда. Самое ценное он забрал с собой. Но кувалда явно не потянет против его пистолета. Я еще раз посмотрела на перевязанную руку, смахнула слезы и села на покрывало. В голове завертелись страшные мысли. На минуту мне показалось, что этот идиот плохо обработал мою рану спиртом и у меня началось заражение. Еще немного, и рука загниет, затем ее отрежут… Бежать некуда. В деревне нет никакой связи с внешним миром, поэтому милицию никто не вызовет.