Только каббала освещает союз между всемирным разумом и божественным Словом; она устанавливает, уравновешивая две на вид противоположные силы, вечные весы бытия; только она примиряет разум с верой, власть со свободой, науку с тайной: она обладает ключами настоящего, прошлого и будущего».
Для того, чтобы познакомить вас с историей и теорией каббалы, предлагаем обратиться к сжатому и четкому очерку великого русского философа XIX в. Владимира Соловьева, который внимательно изучил интересующий нас вопрос и смог изложить его суть, не прибегая к заумным определениям и используя понятный всем нам обычный язык.
Без терминов, конечно, не обойтись, но в его очерке используются только основные базовые понятия каббалы, на которых строится фундамент этого загадочного учения.
«Каббала – мистическое учение и мистическая практика в еврействе, сохранявшаяся первоначально устным преданием, что обозначается и самим еврейским словом (принятие, в объективном смысле – предание).
Мнение о древности каббалы расходятся более чем на 3 000 лет – от эпохи Авраама и до XIII в. по Р. X.
Признание за каббалой до-библейской древности не имеет исторического характера, другое же крайнее мнение (о позднем средневековом происхождении каббалы) основано на недоразумении: главные памятники каббалистической письменности в их настоящем виде действительно явились в Средние века, но нельзя отожествлять их с самим содержанием каббалы, т. е. с тем кругом мистических традиционных идей, которые сохранялись в тайне от непосвященных, частью в устном предании учителей, частью в отрывочных, не дошедших до нас записях.
Ясные следы каббалистических понятий и терминов в Новом Завете, а еще более прямые указания на каббалу в древнейших частях Талмуда, относящихся к первым векам нашей эры, свидетельствуют о существовании еврейской теософии, по крайней мере, около Р. Х. в Мишне читается такое изречение: «Не излагают дела о началах (мира) в присутствии двух, а дела колесницы (Божьей) – в присутствии одного, разве только у него свой ум для этого»…
С этим изречением уже в иерусалимской (более древней) Гемаре связан длинный диалогический рассказ, трактующий о том, как опасно неосторожное отношение к тайному теософическому учению, которое таким образом предполагается здесь как нечто уже установившееся.