– Я вот лично нихера не понял, – тихо сказал Генка, но Кулешов его услышал.
– Представь себе стакан с молоком, – пояснил профессор. – Или лучше с кефиром. Вот, ты выпил полстакана, часть жидкости осела на стенках и, со временем, стекла вниз, правильно?
– Ну, – согласился Генка.
– А тут движение лавы было просто уникальным! – торжествующе сказал Кулешов. – Она стекала по спирали, как будто кефиром наполнили круглую ванну, а потом на дне открыли крышку.
– Я Вас правильно понял? – спросил Макарыч, – такое движение лавы означало, что ее было много, но потом она стекла в некую дырку в самой нижней точке кратера?
– Отверстие, милый мой, – Кулешов скривился, как любитель грамматики при слове «вообщем» или «калидор». – но да, так оно и есть. Предваряя ваш следующий вопрос – значит, штольня, которую мы ищем – это вулканический желоб. Раньше он был заполнен мягкими породами извержения. Машина Верховцева не вгрызалась в скальный монолит, она шла по ранее проделанному самой природой каналу, заполненному относительно мягким туфом…
– То есть, – настойчиво спросил Макарыч, – Верховцев, выходит, заранее знал об этом месте?
– По-моему, это очевидно, – отрывисто сказал Кулешов, с подозрением глядя на Макарыча. Тот удовлетворенно кивнул.
– В конце концов, не суть важно, что такое Чоккаперкальм, – примирительно сказал профессор, – вулкан, рифтовый разлом, остаток старинной горной системы, которую стерло время и ледники…
– Простите, профессор, – на сей раз, в разговор вмешалась Ира. – Я, конечно, не ученый, и в геологии не разбираюсь от слова совсем, но все это выглядит странно. Оставим в покое кратер, но откуда здесь взялся этот камень?
– Камень – определенно местного происхождения, – ответил Кулешов. – Он состоит из того же базальта, что и все нагорье. Вот здесь я действительно предположил бы магматическое вытеснение: сам камень образовался на глубине, а потом был поднят столбом лавы наверх…
– Это же нонсенс! – возразил Мишка. – Как такую громадину могло поднять из глубины движение извергающейся магмы?
– Это случилось три миллиарда лет назад, – напомнил Павел Петрович. – В то время вулканизм был намного сильнее, чем сейчас. Кстати, мне кажется, что и само плоскогорье – результат вулканического поднятия. Потом лава проделала себе путь в толще базальта, выбив «пробку», которой и является наш камень, но не до конца. Послушайте, магмы было так много, что она покрывала собой все плоскогорье! Иначе как объяснить то, что она стекла обратно в кратер, как вода в водослив?