А самое страшное во всем этом, что ни я, ни она отказаться не можем. Мы обязаны жить вместе и рожать детей согласно квоты или увезут на каторгу. А там долго не живут. Надеюсь мне повезет и Юра не последний мудак.
Приладив таки шнурки к лаптям, я отправился в избу свиданий. Идиотское название, но, как показывает практика, все идиотское приживается в первую очередь.
Наша деревня была поделена на три части: на мужской угол, женский угол и семейное поселение. На центральной площади стояла церковь и изба свиданий. Ничем «таким» в ней не занимались. Там знакомили жениха и невесту перед свадьбой или как меня, уже женатого по факту. Причем я мог ее не видеть годами, пока не освободится изба в семейном поселении. Но и тут барин мне подсобил, построил новый домик для новобрачного меня.
В избе свиданий было довольно темно, видимо, чтобы женихающиеся сразу не впадали в панику при виде друг друга. Посередине одной из бревенчатых стен было маленькое окошко со ставнями изнутри, чтобы молодые могли вместе его открыть и рассмотреть друг друга после того, как отойдут от первого шока. Помимо окна в доме были две скамейки у противоположных стен и довольно прохладно, чтобы процесс знакомства не затягивался.
На дальней лавке сидела женщина. Как только я вошел, она встала и поклонилась.
– Галина я. Жена Ваша, – сказала она и поклонившись еще раз села обратно на скамью.
– Здравствуй, – ответил я.
Галина снова подскочила, быстро поклонилась еще раз и опустив голову затараторила: «Мужа моего в солдаты забрали, детей нет. Рожать могу. По дому все могу, могу в поле, могу кирпича лепить, могу скотину бить, могу…»
Голос у нее был низкий, зычный. Раньше бы его назвали сексуальным, сейчас так говорить нельзя. Сейчас скажут бабий голос. На вид ей было лет тридцать, может меньше, сумрак все-таки играл свою роль. Роста она была немалого, наверное, мне впору. И все в ее виде было другим. Все-таки в Сибири процесс реновации шел намного быстрее. И дело даже не в том, что в наряде моей жены не было предметов современности, она была другая.
Все в ее виде было, как по учебнику: и груботканое платье, и украшение из медных монеток, и натруженные мозолистые руки, и взгляд. Довольно миловидная женщина с длинной тугой косой рыжих волос, открытое веснушчатое лицо, большие серые глаза и полные губы. Она мне понравилась, но взгляд, взгляд, полный покорности и всепринятия, у наших женщин он еще не такой. У наших во взгляде протест и тихая злоба. Наши способны на бунт, у наших еще есть надежда. В ее глазах не было ничего.