Машка за что-то на него дулась, но это случалось с ней часто, и сейчас он чувствовал себя слишком разбитым, чтобы выяснять, в чём дело.
Наконец Машка поднялась к нему и, переводя дух, села на землю.
– Что, если я беременна? – спросила она вдруг.
Машка смотрела на него пристально, как-то изучающе, что ли, и он совсем растерялся под этим взглядом. Из носа у него текло, и он поспешно вытащил мятый и грязноватый платок. Высморкавшись, но не получив от этого облегчения, он снова поднял на неё глаза. В носу щипало от пыли, скопившейся в платке, и он как нельзя не к месту два раза чихнул.
Теперь Машкино лицо выглядело злым.
– Ты серьезно? – поспешно пробормотал он. – То есть… Ты уверена?
– Нет, блин! – Машка резко откинула с лица волосы. – Хотя, с тех пор, как твоя мать отказалась выслать нам денег…
Андрей пораженно уставился на неё.
– При чем здесь мать?..
– Гондоны давно в глаза видел? – перебила его Машка.
– Ну… Я вроде всегда успевал… А что у тебя?..У тебя же, вроде… Вроде, рано ещё?..
Машка покосилась на него с недоверием и чем-то похожим на брезгливость.
– О Господи! Ты что, дни считаешь?.. Как физрук! Наш тоже всегда знает, когда у кого месячные. Вечно: «У тебя в этом месяце уже два раза были!..» Придурок…
Машка скорчила гримасу. Потом задумалась.
– Ну вот сколько мы здесь? Месяц?
– Дней двадцать…
– Ну пусть двадцать, да еще дней десять там. Вот и смотри…
Она принялась считать, загибая пальцы.
– Уже несколько дней, как должны!.. – заключила она.
– Ты уверена? – еще раз повторил Андрей и почувствовал себя ослом.
– А что, если да? – Машка вдруг взорвалась. – Что, если да?
Андрей сглотнул слюну. Он изо всех сил старался теперь встретить новость как мужчина. В конце концов, Машку он любил. И когда-нибудь, пусть и очень нескоро, это всё равно бы случилось. Где-то в глубине таилась к тому же мысль о маме, которая, конечно же, поможет. Не оставит же она своего собственного внука. И эта мысль поддержала его, как ничто другое. Андрей вздохнул и почесал подбородок уже спокойнее. Пожалел, что щетина растет так неохотно.
– Ну, значит, заведем спиногрыза, – сказал он и покровительственно обнял её за плечи. И тут же подумал, что, кажется, голос прозвучал твёрдо, как надо.
Машка смотрела на него недоверчиво, словно ожидала совсем другой реакции. И он весь раздулся от гордости. Ему стало почти весело.