Галка засунула руки поглубже в карманы ветровки, оттянув её пузырем на животе, и зашагала между рядами фур. Голые ноги зябли на утреннем ветерке. Она дрожала и опасливо поглядывала на кабины фур, стремясь быстрее преодолеть расстояние до угла огромной стоянки, где виднелись забегаловка и туалет.
Когда она вернулась, отряхивая капли воды с влажных волос, Артём уже был внизу. Растерянно чесал затылок, моргал и щурился. Очки свои он случайно разбил ещё под Чебоксарами и без них почти всегда теперь выглядел растерянно.
– Ну как ты? – спросила она, подходя ближе.
– Ничего. А ты?
Она нервно улыбнулась и пожала плечами.
– Нормально. Он сказал, что может довезти нас до Омска. Поедем?
И она, и Артем невольно оглянулись на водителя, с фырканьем обливающегося из канистры. Его незагорелое тело белело в молочном утреннем свете.
Накануне они сели в его машину уже в сумерках, затопивших окрестные перелески и трассу на Казань.
Камаз, казалось, пролетевший мимо, резко съехал на обочину. Галка подбежала, глотая поднявшуюся за ним пыль, и, взобравшись на подножку, не переводя дыхания, выпалила:
– Привет. До Казани возьмете?
Водитель медленно, как во сне, кивнул.
Галка, вися на подножке, оглянулась на рюкзаки, темневшие на обочине, и на спешащего из перелеска Артема.
– Но я не одна. Возьмете двоих?
Водитель кивнул снова. На неё из глубины кабины смотрели его внимательные глаза. Она улыбнулась и радостно помахала Тёмке.
Это был двадцать-какой-то по счету их водитель – Галка давно сбилась и начинала уже забывать, кто подвозил их под Владимиром, а кто – под Чебоксарами, и с какого именно водителя они с Тёмкой начали представляться нижегородцами. Парню и девчонке из Нижнего Новгорода и в самом деле ехать стало проще. Впрочем, подвозили их в основном местные, и продвигались на восток они слишком медленно.
Дальнобойщики либо вообще не останавливались на них взглядом, либо на пальцах показывали, что возьмут одного. Эта фура была первой, что остановилась на их призыв, и Галка гордилась тем, что именно она «стопанула» её.
К стоянке под Казанью подъехали уже ночью. В свете фар на капоте вскрывали ножами консервные банки, из кружек, облепленных веточками и чёрной гарью костров, пили чай и глотали какую-то буроватую крепкую дрянь, плеснутую им из бутылки кем-то из водителей. Галка отливала свою порцию Артёму, боясь пьянеть в темноте на этой чужой, кишащей фурами стоянке – разрезанной огнями фар, смехом, гоготом и матом шофёров. Но и от той пары глотков, что она сделала, в голове у неё шумело.