– Ну-с, и что нам известно о противнике? – спросил Елагин, склонившись над картой.
– Точных данных пока нет, – ответил Шмелёв. – Известно только, что со стороны Самары к Уфе, – начальник штаба ткнул указкой в карту, – двигаются от трёх до восьми тысяч солдат из чехословацкого корпуса и местного белого ополчения под командованием некоего капитана Чечека.
– А что у нас на восточном направлении? – спросил Елагин.
– Из района Челябинска на запад наступают чехословаки. Ими руководит подполковник Войцеховский.
– Есть оперативный план обороны города? – поинтересовался Елагин.
– Да. Согласно ему предполагается сосредоточить все силы второй армии около Уфы, прикрыв город со всех направлений.
– Кто готовил оперативный план? – спросил Елагин.
– Бывшие командующий армией и начальник штаба армии, – ответил Шмелёв.
Комиссар Фридовский, услышав крамолу, встрепенулся и встал со стула.
– Это невозможно! – грозно рявкнул он. – Вы хотите организовать оборону города по оперативному плану предателей?
Шмелёв смешался, но не испугался выпада комиссара.
– Я изучил план обороны и считаю его оптимальным на настоящий момент, – заметил он
– Товарищ Фридовский прав, – неожиданно поддержал комиссара Елагин. – Мы не должны опираться на оперативный план, составленный изменниками. Информация о структуре обороны, наверняка, уже известна белым, и потому необходимо срочно поменять план обороны.
– Но ведь… – нетвёрдо начал Шмелёв, однако Елагин не дал ему продолжить.
– В первую очередь, надо отказаться от концентрации сил вокруг города. Это создаёт реальную опасность окружения, – решительно сказал командующий и указал рукой на карту. – Главные силы армии надо развернуть на отдалении от Уфы, перекрыв основные пути наступления противника здесь, здесь и здесь…
– Я не уверен, что это лучшее решение, – тихо сопротивлялся Шмелёв. – У противника нет достаточных сил, чтобы окружить нашу армию. Но если мы отведём войска от города, мы можем потерять Уфу.
Фридовский подошёл к начальнику штаба ближе.
– Ваше упорство в отстаивании предательского плана обороны становится подозрительным, – с неприкрытой угрозой прошипел он.
Комиссар ждал ответа. И Шмелёв внезапно понял, что его одиночное, не поддержанное никем упрямство может быть теперь расценено как откровенный саботаж, а за этим вполне может последовать арест и трибунал. Начальник штаба вынужден был сдаться.