Но не верил Матвей. Маме ничего не говорил. Тех, кто слухи гнусные распускал, бил нещадно. И сам не единожды битым был.
Потом вздыхал, мечтал всё, как он с Ритой гулять будет: бок о бок, рука в руке. И после, когда-нибудь… может, осмелится. В щёку её поцелует.
Матвей сочинял песни и мелодии, а потом исполнял их под окнами Риты. Она слушала: то серьёзно, застыв на подоконнике статуэткой, то прыскала в ладошку и убегала. Сколько он ни звал её – больше не появлялась в тот день. Матвей страдал, но терпел. Приходил снова и снова. Надеялся.
И Рита опять выходила.
А в последнее время стала она ему задания придумывать, брать на слабо. Не выполнял – могла с неделю не разговаривать, выполнял – улыбкой награждала, гуляла с ним, не отмазываясь.
Матвей этим заданиям счёт потерял. И цветы, какие Рита хотела, покупал, деньги карманные подчистую тратил. И у фарцовщиков, обливаясь холодным потом, заграничные ткани по её заказам покупал… Играл на флейте в два часа ночи, под окнами её, а после от милиции переулками убегал.
Много чего делал.
Рита смеялась, Матвей млел.
В день, который изменил всё, Матвей возвращался из музыкальной школы. Брёл себе спокойно, пока до переулка не дошёл.
Но вдруг замер, услышав впереди странное копошение и взвизги.
Матвей крадучись заглянул в сумрак переулка – и омертвел, разом. Стоило лишь увидеть, как жалко мотается знакомая, толстая коса.
Рита и какой-то парень.
Внутри точно бомба атомная взорвалась.
Матвей бросился на врага, отшвырнул от Риты, мельком осознав, что это – Филипп, один из местных, мелких бандитов.
«Убью!» – полыхнуло в мозгу по новой.
Матвей забыл, что лежачих не бьют. Забыл, что он сопля против такого, что у Филиппа по финке в каждом рукаве и в голенище сапог – тоже. Кинулся зверем, от зверя и получил.
Вспышка, боль, в глазах – алые звёзды. Где-то, на краю Вселенной, закричала Рита…
И Матвей отключился.
***
– Вставай.
Матвей разлепил заплывшие глаза.
Она, Рита. Стоит, в платок вышитый кутается. Лицо – чернее тучи.
– Рит… Рита, ты как? – вспомнив всё, выдавил Матвей. Попытался встать – но боль бросила обратно. – Он, он тебя?..
Рита не ответила, и Матвей задохнулся.
«Не успел. Не защитил».
– Падла… Гнида… Убью!.. – выдохнул Матвей, борясь с подступающими слезами и яростью.
– Остыл бы ты, жидёнок, – развязно сказал Филипп, возникнув сбоку от Риты.