«Ничего. Тётя Тося простит».
Тётя Тося действительно простила. Да только попался навстречу хрен из комсомола: мгновенно вцепился в него и устроил выволочку. Жорж еле вырваться сумел, отделавшись очередным предупреждением.
Перед входом в комнату он прислушался. Вроде тихо. Открыл дверь.
И правда. Соседа, Генки, ещё нет. Красота! Вся комната пока его, личная!
Жорж переоделся в домашнее, а после – залез под кровать, вытащил из тайника за кирпичами металлическую коробку, где хранил особые рисунки. Уселся за стул, к окну. Прищурил один глаз, после – другой. Улыбнулся и начал творить.
Здорово у него это получалось, мастерски.
«Сам себя не похвалишь – никто не похвалит», – с усмешкой подумал Жорж.
И действительно. Те, кто учился и учил здесь, вряд ли стали бы его хвалить за такие художества. Ведь Гошу, Жоржа, все знали, как балагура и весельчака. С улыбкой до ушей и физиономией, что сияла от чувства превосходства и счастья, любителя шаржей и разных подколов.
Так откуда он брал столь мрачные идеи?
Как думал сам Жорж, они компенсировали весёлость его натуры. Делали этакое равновесие.
Казалось, с кончика его карандаша, кисти, сочился мрак. Странные, бледные твари возникали на рисунках Жоржа в моменты наибольшего вдохновения.
Жоржу нравилось. Жорж гордился этим. И, конечно, хотел устроить свою выставку мечты.
И чем больше препятствий этому видел – тем больше ему хотелось.
Жорж свято верил в то, что не один, не два, а гораздо больше людей, увидев его творчество, не скажут: «Фи!», а поймут, проникнутся. Взгляды задержат.
Ведь аплодируют же там, на Западе, всяким сюрреалистам?!
Жорж видел фото их картин – стиляги знакомые и фарцовщики тайно приносили, рассказывали. Завидовал он жутко. И новая жуть выплёскивалась на рисунки, картины… Те самые, что тайно рисовались на далёком складе, где отец одного приятеля работал. Именно там, прикрытая от постороннего взгляда, коллекция картин ждала своего звёздного часа, потихоньку пополняясь.
Жорж мечтал, засыпал с улыбкой. И, оптимист, гнал прочь мерзкие мысли: что никто не заценит, что, наоборот, оценят так, что выпрут отовсюду, выкинут с «волчьим билетом». Загребут, в тюрьму посадят, как, по слухам, посадили в одном городе смельчака-импрессиониста.
«Нет. Всё будет хорошо. Просто отлично», – спрятав рисунки, подумал Жорж и лёг на кровать.