– Какая компания? – возмутилась я. – Кроме меня у Маринки будет только Ленка Тихонова. Три девицы…
– А тётя Лариса?
– А, ну да, – спохватилась я, – и её бабуля, конечно, тоже, только я очень сомневаюсь, что она в свои семьдесят кинется пить ночью шампанское!
– Во всяком случае! – мама качает головой. – Ночью никуда не выходите! С «бенгальскими» огнями, петардами и свечами аккуратнее. Домой – только утром, и желательно на такси!
– Ма-а-ам! Какое такси? Два квартала! И почему утром? Я, может, до обеда спать там буду…
– Ой… – мама садится на стул. – Душа просто не на месте! Как ты тут одна? Совсем ещё ребёнок!
– Да… Как я одна? – трагедийным голосом повторяю я мамины слова и улыбаюсь. – В своей квартире? С полным холодильником? Ужас! Мама! Ты что? Какой я ребёнок? Сколько мне лет, а? Вон, Светка Скворцова, моя одноклассница, в пятнадцать лет в Москву учиться уехала. В пятнадцать! И нормально, отлично даже!
– Да, возможно… – мама покивала головой. – Марину вон, тоже, родители с трёх лет на бабку бросили! Но это – не показатель! Ты воспитана по-другому, в иных, так сказать, условиях!
– Ага… – я понимаю, что спорить бесполезно и проще промолчать, чтобы дать маме выговориться.
В комнату вошёл папа.
– Кристинка, слушай, тридцать первого курьер посылку привезёт. Подарок тебе на Новый год. Постарайся днём быть дома, хорошо?
Я улыбаюсь. Папа, мой милый, самый лучший папа в мире… У него, заведующего хирургическим отделением, море работы, десятки пациентов, а он всё равно помнит обо мне…
– Конечно, папочка, – говорю я и обнимаю его, такого большого, родного и тёплого. – А я вам с мамой потом свои подарки вручу, когда приедете. Хорошо? А то неинтересно будет!
Папа согласно улыбается и кивает на маму.
– Страдает?
– А то! Ты уж там, в санатории, сделай так, чтобы она хоть немного развеялась! А то будет всё время в обнимку с телефоном сидеть, меня набирать…
Мы с папой посмотрели друг на друга и заговорщицки прикрыли свои глаза.
***
Ага, сегодня я поняла, что человек только предполагает, а располагает-то Бог!
Маринка позвонила мне тридцать первого утром.
– С наступающим, – прохрипела она, – заболела я… Пипец! Два дня терпела, и вот! Ангина, гнойная… Горло болит – не могу. Врач только что ушёл. Температура тридцать девять…
Я потеряла дар речи. Да плевать на Новый год! Маринку жалко…