– Сейчас я тебя выведу на чистую воду!
Гаджет издал щелчок, и, похоже, подзавис, обрабатывая результат «сканирования». Михаил перегнулся через стол и напряжённо нахмурился, уставившись в дисплей прибора. Краем глаза я подметил, что он на всякий случай схватился за оружие. Наконец, послышался короткий сигнал, и чудак в рясе удивлённо выдохнул:
– Пусто. Не может быть! – он затряс бородой. – Это ошибка! Бесовские происки!..
Рэмбо кивнул и убрал ладонь с рукоятки своего ножа:
– Ну, я же говорил, – он заметно расслабился и откинулся на спинку стула.
Однако теперь напрягся уже я:
– Идиотка! – с опозданием вырвалось у меня в адрес Ларисы. Я похлопал себя по карманам в поиске платка или салфеток. – Что же ты делаешь?! А вы, Михаил – почему сидите как вкопанный?! Ей в больницу надо!
«И возможно не только ей, а всем троим, – добавил я мысленно. – Выходит, и псих этот местный с ними заодно».
Мужчины удивлённо переглянулись. Я поднялся с места и, поравнявшись с девчонкой, кинул ей в руки пачку бумажных платков:
– На, прикрой рану. Здесь же полно заразы, подхватишь что-нибудь!
Но она так и осталась сидеть с отсутствующим выражением лица, глядя на меня стеклянными глазами. От вида крови, стекающей по её предплечью аж до локтя, меня замутило, а кристалл почему-то потемнел и налился буро-красным цветом.
Краски словно потухли. Всё вокруг стало тусклым и серым, как чёрно-белое кино. Только кровь горела ярко-ярко алым пламенем. А потом я внезапно увидел всё издалека со стороны и словно в замедленной съёмке – пустырь, пыльную дорогу, заправку, наш грязный столик, трёх людей сидящих за ним и самого себя. Я видел, как я – будто незнакомый мне, сторонний персонаж – собрал со стола бумаги и, сунув их в портфель, покрутил пальцем у виска, чтобы замаскировать накатывающее волнами головокружение.
Пальцы у него были холодные как лёд, но тело при этом бросило в жар. На ватных, плохо слушающихся ногах он – то есть, я – не прощаясь, ушёл к своей машине и, едва пристегнувшись, дал по газам.
* * *
Сидя во мраке своего кабинета, я растирал пальцами напряжённые, ломящие тупой болью скулы. Их свело так, что я не мог разжать челюсти, чтобы полностью открыть рот.
Настолько сильно перенервничал, что ли?..
Кристалл медленно светлел, принимая свой обычный прозрачный оттенок. Мир тоже постепенно возвращал краски, но жар не проходил и, кажется, опять поднималась температура. Помимо этого меня не покидало странное ощущение, будто я вижу всё не только от первого лица, но одновременно ещё и со стороны.