Потому что всякая мать желает отмщения за потерянного сына и в этом отмщении видит справедливость. Сына уже не вернешь, и единственным удовлетворением может быть чувство свершившегося суда в прямом и переносном смысле. Бесспорно, вторая чеченская кампания проводится осмотрительнее, и число потерь несопоставимо меньше, нежели в первую войну. И, наконец, основное: пополнение армии, дислоцированной в Чечне, проведено из периферийных малых городов и из сельской местности, где энергетика возмущения неизмеримо меньше. Помимо всего прочего, на международной арене Путин успешно убеждает мир, что Чечня – не повстанцы, а террористы, а, по большей части, обычные бандиты, живущие грабежами и похищениями людей в привлекательной обертке борьбы за чистоту ислама и независимость территории. Мир внимает. Успехи Путина очевидны. На Россию начинают глядеть с подчеркнутым уважением. Особый прорыв – речь Путина в германском бундестаге 27 сентября 2001 года. Моя жена, которой глубоко чуждо людское помешательство на политике, так оценила это выступление президента: «Впервые за последнее время я испытала чувство гордости за свою страну. Он не только выступил блестяще, а и сделал это на немецком языке. Говорят, его немецкий достаточно хорош, и он был понят, и вызвал воодушевление у немцев».
Пожалуй, это справедливая реакция образованного русского человека.
После того выступления мне дважды довелось побывать в Германии и участвовать в работе сначала Баден-Баденского форума «За культуру и диалог цивилизаций», затем на форуме литераторов в Дюссельдорфе, где обсуждались проблемы взаимосвязей литературы и политики. Там мы дискутировали с директором центра Россия – Евразия Совета по внешней политике ФРГ, сыном известных русских политэмигрантов Александром Раром, который только что написал книгу о Путине. Я же представлял две своих книги, посвященные мучительному десятилетию, которое мы пережили, – «Хронику времен Царя Бориса» и «Тревожные сны царской свиты». В Баден-Бадене, «на водах», собралась высшая политическая и экономическая элита, а в Дюссельдорфе был, в основном, писательский пул. Так вот, если не восторженное, то близкое к тому восприятие Путина было и у тех, и других.