Бабуля, которая сдает мне комнату, – крайне веселый человек. С ней живет внук, и раз в месяц заходит внучка – когда пенсию приносят. Тут можно услышать много веселого:
– Вот, (непечатное слово), повадилась, юбку надела, жопа торчит, денег ей подавай, мать твою!
Далее следовало еще много непечатных слов. Ненормативную лексику я обычно воспринимаю в штыки, но баба Шура превращала этот поток нечистот в произведение искусства, и я невольно прислушивалась, лежа на ортопедической кровати.
Натаху такое обращение не коробило. Привычка! Да и деньги бабка все-таки дает. Брату же Натахиному повезло меньше, потому как он живет здесь постоянно.
По утрам бабка будила внука:
– Жень, вставай, в школу пора!
– Ща, ба…
– Вставай, Жень, опоздаешь!
– Ща, ща, бабуль, погоди… Ты бы пока яишенку, что ль, спроворила…
– Ах, яишенку тебе? – передразнивала его баба Шура. – Хренишенку! – это я, само собой, смягчила. – Зубы по лопате, все поел, скотина!
Женьку с кровати ветром сдувало. Убегал он в школу голодный и на первой космической.
Я тем временем пыталась спать дальше, накрыв голову подушкой. Иногда получалось. Вообще чудо это – сидеть дома в сентябре. И в ближайшее время никаких дел не придвинется. По идее, наступил кризис 22 лет, но я пока не ощущала. Для меня продолжалось лето: сентябрь теплее обычного, и даже вода в реке еще не остыла.
Вот сейчас как раз такое пасмурное, но теплое утро. Я решила пойти искупаться. Кроме меня дураков нет, а мне на руку – вода чище.
Проплыв метров двести (не лето все-таки), выползаю на берег, сразу вытираюсь и натягиваю толстовку и штаны. Потом, пялясь на воду, ем, что Бог послал – яблоко или плоский бутерброд. Торопиться некуда, поэтому сижу, пока не надоест, а как надоест – иду домой по ямам да канавам. Вернувшись, согреваюсь чаем и ложусь досыпать. Проснувшись часа в четыре, терзаю самоучитель игры на флейте или книги, обучающие рисованию. Творчество приводит чувства в равновесие и мысли в порядок.
На самом деле, на душе моей не так спокойно. Все-таки взрослая жизнь началась, и за свободу надо платить. Хоть баба Шура и не брала с меня много – я ей и по дому помогала, и в магазин ходила, и с внуком английский делала – но жить как-то надо. Не столько даже на что, а чем. Человек вроде меня может света белого не видеть, ложиться под утро, вставать, когда уже стемнеет, заниматься творчеством, философствовать сам с собой и быть абсолютно счастливым. Даже необходимость повзрослеть не угнетает – другие самозабвенно отдались этому процессу, и результат меня не радует. Но все-таки иногда нет-нет да приходят такие мысли: зачем из дома-то уходила? Там хоть свои люди, родные, а тут – чужие и еще платить надо за эту жуткую койку и тесную комнатушку с облезлыми обоями. За общую кухню и время на ней. Криво как-то. Домой уже не тянет, а одной жить не на что.