– Нельзя ковыряться в носу.
По аудиторию пробежал легкий смешок, растворившись на задних рядах. Господин Фарме, скривив рот в улыбке, произнес:
– Хвалю за смелость, правда, не совсем удачный пример, но вы, барышня, сами напросились. Что ж, ковыряние в носу это серьезно. Давайте рассмотрит запрет. Почему нельзя ковырять в носу?
– Не эстетично.
– Но вам же никто не мешает ковыряться, скажем, в полном одиночестве, когда за вами никто не смотрит? Чисто механически вы на это способны? Способны. Давайте, как раз этот случай и рассмотрим. В принципе, что здесь такого? Сиди да ковыряй. Но, как правильно заметили, не эстетично выглядит со стороны, мерзко. Но я желаю сосредоточить ваше внимание не на самом пороке, назовем сие действие так, а на источнике запрета. Откуда он? Как он возник? Какова генеалогия?
– Эта правила общественного поведения, так уж заведено, – голос с последних рядов.
– Именно. Так и есть. Заведено. Традиция. Но ее осмысляли? Я не призываю сейчас оспаривать общественный уклад, ставить его под сомнения и, как следствие, публично совершать порочное действие. Я сейчас не касаюсь того умонастроения, возникшего еще в Древней Греции. Имеются в виду киники. Не об этом речь. Я хочу отвлечь вас от автоматического исполнения традиций и осмыслить их заново в свете новых знаний, ведь человечество не стоит на месте, оно развивается. Вы должны осмыслить традицию и тогда, исполняя ее осмысленно, вы будете понимать, где собака зарыта. Давайте, уйдем от данного примера и рассмотрим один момент… Поставим вопрос: традиция – это хорошо для общества?
– Да.
– Точно? В каких-то социальных формациях, я помню, была традиция кровной мести, и никто не осудил бы вас за убийство, если оно совершено в рамках законного воздаяния, однако шло время, и принцип «око за око» стал подвергаться сомнению, а затем и вовсе нетерпим. Тоже и со смертной казнью. Сначала посчитали, что справедливость должна восторжествовать в рамках закона, и вновь опять кто-то сказал: казнь казнью, но это убийство, как ни крути, правда, узаконенное. Да, человек виновен, но исправляем ли мы общество, приговаривая преступника к смерти? Становится ли существенно меньше тяжких преступлений? Практика показала, что нет. Кроме того, опять всплыл пресловутый процент судебной ошибки. Статистика вещь упрямая. Поспешно приговаривали человека, а оказывалось, он не виновен, а вернуть уже ничего нельзя. Казнь свершилась. Он мертв. Кроме того, наличие моратория на смертную казнь или его отсутствие никак не сказывалось на преступности. Ведь дело было еще и в эффективности исполнительного механизма. То есть, если человек знал наверняка, что, совершив преступление, он сможет избежать наказания, то какая разница дадут ли ему пожизненное или казнят. Вообще, дело не дойдет до этого, и даже если его засудят, он откупиться, выйдя на свободу.