– Знаешь что, давай выкинем эти дурацкие автоматы вместе с патронами-сказал я-нам и пистолетов хватит если что, а то увидят ни дай бог, пристрелят и разбираться никто не будет. Для нас сейчас опасны и те и другие.
– Я и сам хотел тебе это предложить, мне честно говоря тяжело его переть, в голове такое творится… —он махнул рукой.
Славик был бледным как сама смерть. В это время раздался оглушительный свист и мы оба абсолютно синхронно шлепнулись в довольно глубокую лужу. Где то совсем рядом громыхнул взрыв. Комья земли, какие-то камни и обломки досок больно огрели нас по спине. Полежав немного неподвижно, я выполз из грязи и выволок на сушу своего едва живого друга. Он едва дышал, из разорванного рукава текла кровь. Вокруг нас по прежнему раздавались взрывы. Осколки градом осыпали округу. Я прижался к земле и боялся даже приподнять голову, хотелось вжаться в землю, раствориться в ней пока весь этот кошмар не закончится.
И опять… Кто-то сильный, страшный и властный поднялся из глубин подсознания и скомандовал: Вперёд! Исчезла дрожь в руках, страх не пропал но как-бы отошел на второй план, и самое удивительное то что я знал как дальше поступать, как будто я всю сознательную жизнь только и делал что бегал под бомбежкой. Я весьма умело поволок своего так и не пришедшего в себя друга в ближайшую воронку от снаряда. Едва я затащил его туда, как решимость оставила меня и мы оба покатились на дно. Хотя наступила ночь но было светло из-за постоянных взрывов и горящих линий бытового газа.
Славик начал подавать признаки жизни-он слегка пошевелился и голосом умирающего произнес:
– Я все еще живой?
– Не могу утвердительно ответить на твой вопрос, мой юный друг, потому что не уверен жив ли я сам.-ответил я, ощупывая самого себя на предмет выяснения своей целостности.
В это время совсем рядом бухнул взрыв при этом всю округу и нас в том числе осыпало дождем раскаленных железок. Одна из них упала мне на руку, а Славику за шиворот. Оглушительный вопль боли огласил окрестности, перекрыв на мгновение даже звуки разрывов. В воздухе запахло паленым мясом и горящими тряпками. Моя телогрейка тлела и воняла. Славик извивался ужом и орал благим матом. Я как можно быстрее стянул с него одежду, из-под рубашки выпал сизый рваный кусок металла. После этого я снял и потушил рукав своей телогрейки, которая хотя и намокла но тем не менее уже из разряда тлеющих начала переходить в разряд начинающих гореть. После этого я утихомирил своего друга, заткнув его рот рукой, и осмотрел его. Первый осколок (перед приземлением в лужу) скользнул вдоль рукава телогрейки и распоров его от плеча до локтя просто поцарапал кожу, по видимому не очень глубоко, потому что кровь уже едва сочилась. Зато пониже затылка на спине был черный ожог размером с яйцо по очертаниям напоминающий немецкий крест. Я как смог перевязал его руку, для чего употребил его рубашку. Невзирая на его стенания натянул на него свитер и телогрейку. Эпицентр обстрела сместился тем временем в сторону и я решил осмотреться. Раненый Славик уже не орал, а тихо матюкался сквозь зубы. Следов неприятеля не было видно, зато окружающие дома годились только для съемок фильма про войну. Я представил себе людей погибших при этом и умирающих под руинами. Несколько братских могил возникло буквально за полчаса. Мое сознание было наверно еще не готово равнодушно это воспринимать. и меня прорвало: я бился в истерике, орал, посылая проклятия на голову тех кто похоронил их, выл затем выхватил пистолет и начал стрелять по сторонам пока в обойме не кончились патроны, потом бросил его под ноги и отключился. Сколько я был в отключке не помню. После того как я пришел в себя мы еще долго сидели в воронке ожидая неизвестно чего. Занимался мутный рассвет. Мы выбрались из ямы на дне которой уже начала собираться вода. Мимо нас печально проходили такие же несчастные как мы. Люди искали пристанища, пытались сохранить какие то вещи, разыскивали родственников. Слышались только шаги и сдавленные рыдания. Мы тоже тронулись в путь. На каждом шагу попадались обезображенные трупы людей. Бестолковый и бессмысленный обстрел вначале выгнал людей на улицу, а затем эта мятущаяся толпа ни в чем неповинных взрослых стариков и детей была истреблена жестоко и даже с каким то особым цинизмом. Людей накрывало прямо группами, где кто стоял тот там и упал. Некоторые были с оторванными конечностями, у некоторых была оторвана голова. Мы шли не разбирая дороги и тоже плакали- Славик размазывая слезы по чумазому лицу, а я без слез и молча но мне от этого было не легче.