– Дядя Расул рассказывал…
– Сепфора – Птица. Супруга пророка Мусы, дочь Иофора, жреца и вождя мадианитян.
В ответ раздался странный звук: мычание или стон. Бывший шестиклассник с трудом усваивал новый материал. Учитель улыбнулся. Ничего, сообразит! Александр Петрович встал, ткнул клюкой в сухую, покрытую ржавой травой землю. Загадка оказалась из простых. Теперь можно и к Артуру: вразумлять. Но можно и обождать.
Можно? Нужно!
Он зажмурился: крепко-крепко. Вновь увидел поле – яичный желток до горизонта. Вдохнул жаркий воздух. Если ближний твой согрешит, уличи его, и если он покается, прости его. Но сначала требуется уличить.
– Сан Петрович! Сан Петрович!
Могучая ладонь осторожно, боясь навредить, прикоснулась к локтю. Александр Петрович покосился на растерянного депутата и чемпиона, прикинул, с чего лучше начать объяснение. Или не объяснять, а сразу в лоб? Парень крепкий, выдержит.
– Кумиры богив йих спалытэ вогнэм! Спалытэ! Спалытэ!..
– Эй, Коля, ты куда? Куда?!
Вопрос был лишним. Контуженный бежал прямиком к бревну, возле которого трудился художник. В левой руке – канистра, в правой – спичечный коробок.
– «Кумиры богов их сожгите огнем», – кивнул учитель. – Второзаконие, глава 7. Зря Артур где попало бензин оставляет!
– Коля! Стой, стой!..
Охрана сообразила – пустилась вдогон. Артур тоже бросился наперерез идолоборцу. Псих, быстро оглянувшись, изменил направление, рванул по большой дуге вдоль забора.
Лысый художник на миг отвлекся от работы, пожал плечами и снова взялся за инструмент.
– Хватай его! Хватай!
– Э-э! – внезапно расхохотался Чисоев-старший. Смех вышел скверный, злой. – Понял я, Сан Петрович. Понял, почему нож! Нет, учитель, это не я с ума сошел, и не брат мой. Мы все тут спятили. Громовержец Бечед, понимаешь! Отец наш – комсомолец, потом – коммунист. Дед – коммунист, бабушка – комсомолка…
– Отдай канистру! Отдай, говорю!
Колю настигли, прижали к забору. Схватить, однако, не сумели. С невиданной резвостью псих открыл крышку канистры, окатил себя бензином. Выхватил спичку из коробка, словно клинок из ножен.
Подоспевший Артур вцепился в охрану, как клещ:
– Нет! Не трогайте! Отойдите!..
Парни отступили на шаг. Псих присел на корточки, прижал канистру к животу, сдавил коробок зубами.
– Допустим, мы рехнулись, – задумчиво продолжал Шамиль, любуясь Колиной буффонадой. – Допустим! Тогда объясните мне, Сан Петрович, что Коля задумал. Самоубийство, блядь… Извините! Самоубийство – грех смертный. Тут гореть начнет, в аду продолжит. Вечно! Как дядя Расул говорил? “И всякий раз, когда их кожа обгорит, ее заменим Мы другою кожей, чтобы дать вкусить им наказание сполна”. Э-э! Надо же, вспомнил! Или здесь место такое, Сан Петрович, дорогой?