– По какому праву жалкая кучка молодых бездельников, науськанная двумя негодяями, не постеснялась средь бела дня оскорбить меня?
Ирод закашлялся, и обескровленное его лицо исказила гримаса боли. Площадь в страхе замерла. Ирод, совладав с кашлем, продолжал уже тише:
– Вы своим молчаливым попустительством хотели ускорить мою смерть, которая и без того притаилась за моими плечами. Вижу, вижу, как вы ненавидите меня! Но если внимательней присмотреться к истинным причинам вашего бунта, то окажется, что вы оскорбили не меня, – вы совершили святотатство, за которое заслуживаете самой лютой казни!
Площадь разом загудела и запричитала. Народ наперебой стал молить Ирода наказать одних лишь подстрекателей и участников бунта, схваченных стражниками, а остальных простить. Кто-то вытолкнул из толпы молодого мужчину, из-за пазухи которого выпала отрубленная золотая голова орла. Народ потребовал казнить и этого вора. В ожидании приговора вся площадь опустилась на колени и смиренно склонила головы, готовая принять любую кару, которую определит ей царь.
Ирод обвел тяжелым взглядом присмиревшую толпу, затем посмотрел на небо, как бы испрашивая у него совета, как ему поступить, и лишь после этого негромко, но внятно произнес:
– Будь по-вашему. Ложных законоучителей Матфия и Иуду сжечь живьем как богохульников, молодых бунтовщиков, схваченных на месте преступления, обезглавить, вора четвертовать. Остальных прощаю и разрешаю вернуться в свои дома.
Возвратившись во дворец, Ирод, как это всегда случалось с ним после вынесения смертных приговоров, почувствовал прилив сил и жажду жизни. Вызвав сестру Саломию – единственное существо в доме, которому он продолжал всецело доверять, – Ирод велел ей собираться в дорогу.
– Едем в Каллирою, – сказал он.
Всегда сдержаная Саломия, умеющая скрывать чувства под маской полной покорности тому, что прикажет ей брат, на этот раз улыбнулась: Каллироя, расположенная на восточном берегу Мертвого моря, во все времена года славилась у состоятельных иудеев и знати из ближних и дальних стран своими целебными источниками и минеральными водами. Если брат пожелал отправиться на этот модный курорт, который не только возвращает здоровье, но и дает отдых душе множеством развлечений, значит, есть еще надежда на исцеление.
Но и поездка на курорт не принесла облегчения Ироду. Более того: погрузившись в ванну, наполненную целебной жидкостью, он вдруг лишился сознания и чуть было не утонул. Врачи успели вытащить его из ванны, а слуги подняли крик. Очнувшись, Ирод не сразу понял причины суматохи, поднятой вокруг него, а когда догадался, решил вернуться в столицу. По дороге домой Ироду стало совсем плохо. Врачи, опасаясь за его жизнь, решили сделать остановку в Иерихоне. Здесь Ироду немного полегчало, и он приказал выдать каждому солдату, сопровождавшему его, по пятидесяти драхм, а офицерам и ближайшим слугам втрое больше. Затем вызвал первого министра и хранителя государственной печати Птолемея и распорядился созвать в Иерихон всех самых влиятельных иудеев со всех концов страны. «Не должно остаться ни одного, наделенного хотя бы самой малой властью, – добавил он, – кто осмелился бы ослушаться моего приказа». Когда первый министр вышел, царь послал за Саломией и сказал ей: