Леша. Женат на Анюте. Почему ее все звали именно Анютой, Паня не знал. Но он также и не знал, почему отец звал его Понтием или Понтюшей, и выяснилось это многим позже. Однажды, когда они уезжали со двора того дома, где жили Леша с Анютой, папа сказал, что она беременна и скоро у них родится ребенок. Тогда Панино воображение впервые подшутило над ним, поставив второпях сцену зачатия, отчего Паня брезгливо передернул плечами и укорил себя за то, что взрослые называли развратностью.
Паша. У него был кот породы сфинкс. Не злой, но какой-то вечно то ли раздраженный, то ли болезненный, то ли все вместе. Паша подсадил папу на «Сталкера». «Тени Чернобыля», «Чистое небо». Ржавые шкафчики с перекошенными дверьми, степные просторы, отливавшие медью, небо цвета размокшей бумаги и стеклянные стрелы дождевых капель. Папа играл на ноутбуке. Когда из-за угла выпрыгивали кощунственные твари, щеря гнилые зубы и щеголяя лоскутами бурой плоти, Паня прыгал с дивана и отсиживался за его углом. К Паше папа заезжал с Паней чисто по сталкерским делам: перекинуть дополнение, получить локацию нычки или разузнать пару хитростей по прохождению. Паша с его пристрастием к играм стал натурой, с которой сознание Пани срисовало свой первый Эльдорадо – лучащейся золотом, бескрайний и чарующий мир, которого никогда и нигде не существовало, но вместе с тем указатели, ведущие к нему, можно встретить почти всегда и везде. Эльдорадо существует только в намеках и лукавых улыбках взрослых, он построен на последнем облаке на горизонте и выглядывает из-за первого ряда густого леса. Есть загадочные смотрители, знающие как туда пройти, но даже на это знание они могут только намекнуть. Как и на то, куда уходит детство. Засушенное, лишенное нервных окончаний, забальзамированное ностальгией и заложенное под стекло фоторамки. Детство, которого, в сущности, никогда не было, а была лишь эта улица Бумажная в городе Эльдорадо, штат Неверлэнд, пока и ее не заменяет желтая мерцающая вывеска другого «Эльдорадо», где смотрители – это уже консультанты и продавцы. И все же отголоски детских чувств нетленны, мысли, утончившиеся и едва различимые, будто тени на закате, исключительны, а фантазии – прекрасны, как первые цветы. Детство неприкасаемо. Но именно в том значении, в каком это применимо к застекленным молниям в шаре Теслы.