Первые несколько минут животные с трудом верили в свою удачу. Сначала они галопом проскакали вдоль всей фермы, словно желая убедиться, что на ней не прячется ни один человек, а затем помчались обратно к хозяйственным постройкам, чтобы стереть последние следы ненавистного правления Джонса. Кладовая в конце конюшни была взломана; удила, кольца в нос, собачьи цепи, жестокие ножи, которыми мистер Джонс кастрировал свиней и ягнят, – всё это было сброшено в колодец. Вожжи, поводья, шоры, унизительные торбы были брошены в мусор, горевший во дворе. Как и кнуты. Все животные запрыгали от радости, когда увидели, что плети объяты пламенем. Снежок бросил в огонь также и ленты, которыми обычно украшали гривы и хвосты лошадей в базарные дни.
– Ленты, – сказал он, – должны рассматриваться как одежда, которая является признаком человеческого существа. Все животные должны ходить голыми.
Услышав это, Боксёр схватил маленькую соломенную шляпу, которую носил летом, чтобы мухи не лезли в уши, и бросил её в огонь ко всему остальному.
Очень скоро животные уничтожили всё, что напоминало им о мистере Джонсе. Затем Наполеон отвел их обратно в сарай и раздал всем по двойной порции зерна, а собакам – по две галеты. Потом они семь раз подряд пропели «Скот английский» от начала до конца, а затем устроились на ночь и заснули так, как никогда не спали прежде.
Но они, как обычно, проснулись на рассвете и, внезапно вспомнив о чудесном событии, все вместе побежали на пастбище. В конце пастбища был холм, с которого открывался вид на большую часть фермы. Животные вбежали на его вершину и огляделись при ясном утреннем свете. Да, это принадлежало им – всё, что они могли видеть, было их! В экстазе от этой мысли они скакали круг за кругом, высоко подпрыгивая от возбуждения. Они катались по росе, щипали сладкую летнюю траву, взрывали комьями чёрную землю и вдыхали её густой аромат. Затем они обошли всю ферму и с безмолвным восхищением осмотрели пашню, сенокос, фруктовый сад, пруд, рощу. Казалось, они никогда раньше не видели этих вещей, и даже сейчас они с трудом могли поверить, что все это было их собственным.
Затем они вернулись к хозяйственным постройкам и молча остановились перед дверью дома. Это тоже принадлежал им, но они боялись заходить внутрь. Однако через мгновение Снежок и Наполеон отворили дверь плечами, и животные вошли гуськом, ступая с величайшей осторожностью, чтобы ничего не потревожить. Они ходили на цыпочках из комнаты в комнату, боясь говорить громче шёпота и с благоговейным трепетом глядя на невероятную роскошь, на кровати с пуховыми перинами, на зеркала, на диван из конского волоса, на брюссельский ковер, на литографию королевы Виктории над камином в гостиной. Они как раз спускались по лестнице, когда обнаружили пропажу Молли. Вернувшись, остальные обнаружили, что она осталась в лучшей спальне. Она взяла с туалетного столика миссис Джонс голубую ленту и, прижав её к плечу, глупо любовалась собой в зеркале. Остальные животные единодушно осудили её и затем все вышли на улицу. Несколько окороков, висевших на кухне, были вынесены для погребения, а бочонок пива в буфетной был опрокинут ударом копыта Боксёра, кроме этого в доме ничего не тронули. Тут же на месте было принято единогласное решение, что дом должен быть сохранён как музей. Все согласились, что ни одно животное не должно там жить.