Жизнерадостность моего деда совершенно не позволяла нам прозябать без дела. Помимо дел ежедневных, касающихся земельно-огородной сферы, деда преследовало чувство постоянной недореализованности в плане усовершенствования комфортабельности жилища и территории, к нему прилегающей.
Будучи рационализатором не только по профессии своей, но и по призванию, рационализировать дед мой прекращал исключительно по выходным и большим праздникам. Пара бутылок портвейна в компании соседа и шашки-рюмашки, как правило, сопутствовали его праздному времяпрепровождению.
В такие дни на правах трезвомыслящего хозяина мне, тринадцатилетнему мужчине, приходилось инспектировать рацион местной флоры в качестве своевременного полива и фауны – в количестве десяти кур с петухом, двух сторожевых барбосов и кота. Дед, как упоминалось ранее, души не чаял в своих питомцах. И вовремя не накормить их или не убрать за хохлатыми и лохматыми для нас казалось деянием преступным…
Последнее воскресенье бархатного августа – святой для моего деда день, ДЕНЬ ШАХТЁРА. Во второй половине дня мой дед и живший неподалёку сосед Степаныч, будучи тоже шахтёром (а шахтёров, как известно, бывших не бывает), не нарушая праздничной обрядности, упражнялись в игре в шашки. Я же, не обременённый делами хозяйственными, совершал променад в компании двух джентльменов, развлекая местных дам светскими беседами и игрой в асыки (кости). Ничто, казалось, не могло омрачить нашего приятного моциона, если бы не внезапный душераздирающий визг, услышанный нами со стороны водокачки. Мы помчались на место событий, и открывшаяся нашим взорам картина заставила меня и моих приятелей содрогнуться, а наших дам, не сумевших сдержать вопль ужаса, – бежать прочь от гнусного зрелища!
За водокачкой, суетясь и хихикая, копошилась шайка малолетних садистов, измывающихся над щенком, привязанным верёвкой за задние лапы и перекинутым ими через перекладину турника. Этот сброд девяти-десятилетних дикарей улюлюкал и вопил, в то время как один из негодяев тупым полотном ножовки по металлу пытался отпилить хвост несчастному созданию. Даже сейчас мне затруднительно припомнить всю последовательность моих деяний, ведь, по всей вероятности, на тот момент я находился в состоянии аффекта.
По рассказам сопровождавших меня, всё произошло быстро и страшно… Сдёрнув со штанов ремень с солдатской бляхой, я умудрился издать ужасающий рёв, тем самым разогнав беснующихся подстрекателей. Освободив щенка, а после изловив главного палача, я связал браконьерскую петлю (необходимо заметить, что накануне этого события дед как раз обучал меня вязать различного вида и назначения петли и узлы), накинул её на запястье мучителя и, перекинув верёвку через турник, приподнял ушлёпка над землёй примерно на метр, зацепив другой конец верёвки за торчащий кусок арматуры…