– Я клянусь быть тебе во всём опорой, нежно любить тебя и терпеливо оберегать нашу любовь. Говорить, когда нужны слова, и хранить молчание, когда слова не нужны. Я согласна согласиться попробовать морковный пирог.
– Нет, малышка, пожалуйста…
Она взяла речь из любимого фильма «Клятва», после которого плакала больше часа на моей груди. Тогда она сказала мне, что обязательно произнесёт её на своей свадьбе. На нашей свадьбе…
– Жить, где хорошо твоему сердцу и считать это своим домом, – произносит она последние слова, продолжая смотреть на меня, захлебываясь в слезах.
Я не слышу больше ничего, кроме жуткого звона в ушах. Моё сердце уничтожено, и с остатками себя, я ухожу на улицу и вызываю такси в ближайших бар.
Прошлое в прошлом, Грейс. Там ему и место.
Странно находиться тут – в своём родном мире, откуда я родом. Я не был тут несколько лет, а кажется, что сразу несколько десятков. Привычный испанский, лишь туристы, лопочущие на своих языках. Забавно понимать и тех, и других, и в какой-то степени мне даже нравится слышать и видеть эмоции людей, которые рассматривают город. Прилетая сюда, я не испытываю тех эмоций, что и другие. Я знаю тут всё, для меня это обыденность и привычный ежедневный круговорот.
– Диего, милый, я приготовила твою любимую паэлью, – щебечет голос бабушки, пока я, расставив локти по коленям, пытаюсь вырвать собственные волосы к чертям собачим.
– Я не хочу, спасибо, ба, – говорю я, не поворачиваясь к ней.
– Тебе плохо?
Мне не плохо, мне дерьмовей некуда.
– Всё в порядке, солнце напекло, и сегодня голова болит. У вас тут жуткая духота.
– Дорогой, это не Принстон, не ходи без головного убора, тем более утром, – обеспокоено продолжает она, пока я с трудом, но улыбаюсь её заботе.
– Всё в порядке, – киваю я, поднимаясь с кровати, – бывает с непривычки, я же прилетел один день назад, нужно привыкнуть.
Янтарные глаза рассматривают каждую клеточку моего лица, и, кажется, находят какие никакие, но ответы. Бабушка обладает сверхспособностью видеть то, что тяжело распознать обычному человеку, у неё будто рентген в глазах. Ей всегда удавалось невооружённым взглядом увидеть каждую потайную клеточку души, маме в какой-то степени тоже перешёл её талант, но бабушка – это наш личный рентгенолог. От неё не ускользнёт ни одна деталь внутренних чувств. Поправив волнистые локоны каштанового цвета, которым она красит волосы, хотя я считаю прекрасным то, что у неё уже появилась седина, бабушка прищурилась и окинула меня проницательным взглядом. Ощущение того, что на лбу написалась целая книга из собственных переживаний – ударило и зомбировало. Такое чувство, что я попал в кабинет флюорографии, где мне необходимо стоять смирно и выполнять просьбу дышать и не дышать.