– Теперь позвольте проводить вас вниз, – сказал он, – и давайте подыщем вам сухую одежду.
Двое десантников провели меня внутрь судна. «Гиены» невелики, их трапы и помещения гораздо теснее, чем я привыкла на «ятагане», которым командовала большую часть своей службы. И все же приятно было снова оказаться на военном корабле. Знакомая форма, знакомое оборудование, и даже воздух так же навязчиво и привычно пахнет горячим металлом, свежей краской, сапожной мазью и потом.
Мне выделили каюту, где дали время принять душ и переодеться в хрусткую форму капитана и оставленные на рундуке ботинки. Я не носила капитанского мундира с тех пор, как бежала из рубки «Праведного гнева» после пелапатарнского инцидента. И уж конечно, мне не позволили предстать в мундире перед судом, заменив его неряшливой тюремной робой. А теперь шершавая материя, жесткий воротничок и тяжесть знаков различия напомнили мне то, что я четыре года пыталась вычеркнуть из памяти.
Приведя себя в порядок, я изучила свое отражение в зеркале на внутренней стороне двери. Но вместо той себя, от кого я отказалась в конце войны, – более молодой версии, с которой мысленно так и не рассталась, – увидела новое лицо, лицо поэтессы в непривычной и неуместной военной форме.
Пока я разглядывала это полузнакомое лицо, в углу зеркала появилось другое. Золотистая кожа, андрогинные и поразительно чувственные черты, полные губы и прикрытые веками глаза, смотревшие на меня с надменностью юного бога.
– Добрый день, – поздоровалась я. – Как тебя зовут?
Лицо улыбнулось.
– Фрегат Конгломерата «Запутанность». Разрешите приветствовать вас на борту.
– Благодарю. – Я запустила палец за воротничок, стараясь поправить его поудобнее. – Мое имя ты, как я понимаю, уже знаешь?
– Конечно, – чуть заметно склонила голову аватара. – Но какое обращение вы бы предпочли?
Уместный вопрос. Для всего мира военная преступница Аннелида Дил погибла при крушении флайера.
Я встретила собственный взгляд в отражении зеркала.
– Можно ли мне остаться Оной Судак?
– Не вижу причин возражать.
– Хорошо.
Это имя я выбрала сама и была поэтессой три года – от битвы Пелапатарна до момента, когда сдалась властям Конгломерата.
– Тогда я буду обращаться к вам «капитан Судак».
– Спасибо.
Я одернула подол кителя, расправила складки.
– Прости, – продолжила я, – но «Запутанность» мне не припоминается. Ты служила во время войны?