С уроками было покончено. Я ничего не слышал из того, что нам рассказывали учителя, я вообще не открывал дома учебники. Всё стало бессмысленным. Помню, как меня донимала в то время Галина Дмитриевна, преподававшая украинский. Может, её не случайно прозвали в школе «жабой»? Она была классным руководителем у вас, и будто задалась целью загнать меня в угол. На каждом уроке поднимает:
– Мищенко… Вчив?
– Ни.
– Сидай, два.
Валя Белан тормошила меня, уговаривая не вести себя так вызывающе. Но я будто окаменел. Какое значение имеют какие-то оценки – три, два, пять… Без тебя они стали одинаковы.
В школу вызвали родителей. Валентина Ивановна, наша классная, видимо, что-то поняла, а может, ей девчонки наши рассказали, но она поговорила с родителями так, что они не стали меня донимать. Пытались разговаривать. Но не давили.
Мне было очень больно. Я не мог спать. Казалось, я дышу раскалённым воздухом, который обжигает всё внутри. Если от душевной боли бывают синяки, то моя грудь к тому времени превратилась в сплошной синяк.
С этим надо было что-то делать. Но что?
В моём столе, в отдельной коробочке, лежали все реликвии, относящиеся к тебе. Твоя записка, тетрадка с пожеланиями, которую заполняли ты, я и Валя, мой дневник, твоя фотография… Много всего. И вот однажды я пришёл из школы, когда родителей ещё не было, и понял, что нужно сделать. Вытащил на балкон серый цинковый тазик для мытья полов, достал заветную коробочку, взял спички… Я больше не мог терпеть эту боль! Чирк! Обуглилась твоя записка… Затем дневник лист за листом превратился в золу. Тяжелей всего было сжигать фотографию. Перед тем, как поднести спичку, я долго вглядывался в твоё лицо, старался запомнить. Когда огонь стал беззвучно пожирать изображение, по щекам потекли слёзы.
Через полчаса всё было кончено. Кучка пепла.
Вот и всё, что осталось от моих чувств…
* * *
После школы мы несколько раз виделись с тобой. Только виделись, и всё. Хотя каждый раз для меня это было маленькое испытание. Однажды я тебя увидел, а ты… не знала, что я тебя вижу. Этот случай мне запомнился особенно.
Было лето. Мы уже несколько лет жили в соседних девятиэтажках. Я учился в машиностроительном институте, работал в студенческом отряде проводников и как раз вернулся из Мурманска. Нам дали несколько дней отдыха. И вот я подхожу к балкону и вижу… Тогда ещё деревья не разрослись так сильно и весь двор из окна хорошо просматривался. Вижу… Нет, я сначала почувствовал, а потом уже увидел. Мы совпали минута в минуту! Из твоего подъезда вышла невеста в белой фате. Рядом люди. Я схватил бинокль. Да, это ты… Возле тебя высокий, нет, не парень, по сравнению со мной это уже мужчина. Стало так горько!