Для приема монархов и наиболее знатных рыцарей предназначался восьмиугольный зал. Стены помещения были украшены фресками, повествующими о важнейших событиях истории Испании. Вот великий воин Пелайо, вот сцены завоевания Астурии, вот портрет безвременно умершего принца Альфонсо, брата Изабеллы. Принц закован в латы, лик его благороден, поза величественна. На заднем плане видна армия в боевом порядке. На другой фреске изображено соединение Кастильи и Арагона – бракосочетание Изабеллы и Фердинанда в кафедральном соборе Вальядолида.
Огни инкрустированных драгоценными камнями золотых светильников сохраняли впечатление величия картин в темное время суток. И днем и ночью потрясали зрителя творения кисти и красок художника. Живопись – это чудо меж мыслью и вещью. Картины немы, но говорят обо всем.
Высокие двери вели в смежный зал, пол которого был выложен мрамором, а стены драпированы генуэзским красным бархатом. Одним из украшений этого помещения служили чередующиеся хрустальные и серебряные вазы на постаментах из алебастра и аквамарина.
Легкая, словно летящая крыша, высокий купол, изящная форма окон – все чудеса мавританской архитектуры красили жилище Моралеса. В восьмиугольном зале расставили столы для королевских особ и приближенных к ним. Смежный зал приготовлялся для размещения гостей менее высокого ранга. Половину прилегающего сада Моралес приказал ярко иллюминировать, другую часть его оставить в темноте для контраста.
Заметим, что краткие эти строки не претендуют на полноту отражения всех красот и чудес, предназначенных Фердинандом Моралесом для оказания почета любимым монархам. Нет зазорного в роскоши, ибо она принята на Олимпе, а изысканность дворцов не помеха владыкам печься о подданных.
Наконец, посыльный передовой гвардии прибыл в Сеговию с сообщением о приближении высоких гостей. Моралес немедленно собрал процессию собственных вассалов и поспешил навстречу.
Мари, как все женщины Сеговии, закуталась в вуаль и стала у окна, чтобы во все глаза глядеть на небывалое шествие. И увидеть или не увидеть того, кого она видеть не хотела.
Город превратился в огромную сцену полную веселья, суматохи и возбуждения. С крыш, балконов, колоколен свисали флаги и цветные гобелены. В каждом окне виднелось женское лицо, наполовину закрытое вуалью. Если верно, что все испанки прекрасны, то вид с мостовой на окна был не менее красив, чем зрелище, открывавшееся из домов на улицу.