Была ли в смерти двух первых ее вина? Отчасти была! Что ж врать-то самой себе?! Вина, замешанная на ненависти и ревности, горькая, как осиновый сок, как яд, который Гарпина подливала жене Стефана. Вот ее вина, вот ее грех. А дальше… дальше она остановилась, не переступила черту, окончательно превращающую ее в чудовище. Гарпия – имя ей под стать. Злое, коварное и смертоносное.
Девочку, дочку овдовевшего Стефана, она если не любила, то берегла. И обереги делала для нее особенные, охранные.
Не помогли обереги… Мать Габи умерла в родах, у нее на руках. Стефан был безутешен. Гарпии так казалось. Тогда она еще верила, что у этого мужчины есть сердце. Тогда она поклялась, что будет защищать его внучку, как свою собственную. Если потребуется, ценой собственной жизни защищать. И вот как оно вышло… Габи мертва, а у нее, у старой Гарпии, на руках снова младенец. Очень особенный, ни на кого не похожий младенец, в жилах которого смешались две силы: мертвая упыриная и живая колдовская. Не потому ли и родилось это дите мертвым? Вынести такое, вынести и принести в этот мир дано не всякому взрослому, не то что младенчику, маленькой синеглазой девочке, которая осиротела, едва успев родиться.
– Сдюжим, миленькая, – сказала Гарпия шепотом и поцеловала девочку в лоб. – Как-нибудь…
И девочка, которой от роду было не больше часа, улыбнулась ей смешной беззубой улыбкой. Гарпия вытерла слезы. Не время плакать! Время наказывать врага!
Врага рвал на части Темный пес. Враг больше не кричал, и это означало, что конец его близок. Кровопийцы не чувствуют ничего, кроме голода. Даже боли они почти не чувствуют. Но клыки Темного пса могли причинить невыносимую боль любому живому существу. Гарпия подозревала, что и неживому тоже. Темный пес исполнял свой долг – мстил за смерть одной хозяйки, защищал другую. Его ярости хватит на то, чтобы уничтожить любого на их пути, но довольно смертей! Им с девочкой предстоит научиться жить в мире, который родится с рассветом. И чтобы управиться, нужно спешить.
Гарпия еще успела заглянуть в гаснущие глаза фон Клейста, еще успела плюнуть в его обезображенное лицо до того, как он испустил дух. Не смогла удержаться, не устояла перед клокочущей внутри яростью.
Темный пес щелкнул челюстями, переламывая хребет упыря, уставился на Гарпию тремя парами красных глаз. Одна из голов уже теряла плоть. В ошметках черной шерсти проступала кость. Но взгляд ее был по-прежнему острый и пристальный. Мертвое умереть не может.