– Люди меня не простят…
– Ты не должна думать об этом.
– Они и так зовут меня продажной девкой, а теперь я стану убийцей! Я не хочу! – прошипела царица прямо в лицо своему гостю.
– Неважно, что хочешь ты, важно, что хочет Б-г…
– А откуда мне знать, что хочет Б-г? Откуда мне знать, что ты говоришь Его устами? – гневные жилки вздулись на висках Иродиады, а ее прекрасное лицо покрылось красными пятнами.
– Ты не можешь этого знать. Ты должна в это верить.
– Я много лет делаю то, что ты хочешь! Но что получаю взамен? – не унималась она.
– Б-г вознаграждает тебя за все твои старания. Твой муж любит тебя, ты богата, красива, здорова… В твоих руках такая власть, которой никогда не было и не будет ни у одной женщины в этом грешном мире. Чего еще тебе желать? – спокойно произнес гость. Гнев царицы его мало беспокоил.
– Я хочу покоя! Покоя! – голос Иродиады сорвался в неприличный визг.
– Будет тебе покой, только выполни последнюю Его просьбу.
– Антипа боится, что люди разорвут нас на части… – царица постаралась вернуть себе самообладание.
– Префект защитит вас.
– Но я ничего не решаю…
– Не прибедняйся, госпожа. Все знают, в чьих руках власть, – в голосе гостя послышалась улыбка.
– Хорошо, я сделаю все, о чем ты просишь. Но это будет твоя последняя просьба, – острый указательный палец Иродиады увяз в лохмотьях на груди «того человека». Он в ответ лишь слегка склонил голову и вышел прочь.
Оставшись одна, Иродиада тяжело опустилась на мраморную скамью. Сколько раз она чувствовала себя игрушкой, в руках судьбы? Сколько раз делала то, о чем просили, не спрашивая зачем? Сколько раз подчинялась воле этого странного человека, всегда находившего дорогу к ней? И к чему это привело? Она несчастна, одинока, ненавидима и презираема. Где же благодарность за посредничество в божественных делах?
– Оливия! – крикнула Иродиада. Служанка тут же возникла перед своей госпожой, словно всегда стояла рядом.
– Сообщи тетрарху, что я приду к нему сегодня вечером. Ты подготовишь меня.
***
Не знаю подцепил ли я, выйдя из пещеры, какую-то инфекцию или меня догнал запоздавший ожоговый кризис, но после прогулки я снова слег. Провалялся в жару и бреду и ночь, и следующий день.
Малика суетилась вокруг меня, прикладывала компрессы, раскрывала, накрывала, переодевала, когда очередной балахон промокал насквозь от пота. Я то и дело чувствовал на своем лице и теле ее мягкие, теплые руки, ее дыхание, ее присутствие, такое необходимое… И вдруг что-то изменилось.