ДурунбАй цывЭ торнАй
Абдульмек зирбАн ***нАк
ЖойболсАн чурИм кунАк…
Бесконечно долгие пятьдесят минут, которые показались вечностью, зал находился в состоянии шока. ТАКОГО выступления не ожидал никто. В клубе воцарилась гробовая тишина. После убогих и откровенно пресных выступлений предыдущих конкурсантов, этот номер производил неописуемое и завораживающее впечатление.
А киргиз разошелся не на шутку. Его словно прорвало. Адиль эмоционально махал руками и притопывал ногами. Обильная слюна пенилась и летела из перекошенного рта прямо в первые ряды. Микрофон и колонки дребезжали и надрывно хрипели от дикого напряжения, передавая в зал энергетику языка незнакомого и непривычного для наших ушей. Адиль активно жестикулировал и жутко вращал выпученными глазами. Он так широко открывал рот, что буквально едва не заглатывал микрофон.
Члены комсомольского актива после сорока минут изумленного бездействия начали постепенно приходить в себя и недоуменно посматривать на Конфоркина. Чувствуя неладное, вождь неуютно ерзал по стулу костлявым задом. Он временами оборачивался в зал, выискивая глазами группу поддержки неугомонного поэта.
Когда Адиль, наконец, выдохся и склонился в почтительно низком поклоне, коснувшись полусогнутыми пальцами поверхности сцены, я громко зааплодировал.
В гробовой тишине молчащего зала мои одинокие аплодисменты были как что-то нереальное и запредельное. Эдакий акустический раздражитель, который оказался за гранью адекватного понимания данной ситуации. Нонсенс!
Зал инстинктивно вздрогнул. Мои упрямые и громогласные аплодисменты били по ушам.
Остальные ребята из группы поддержки расселись в клубе так, чтобы своим присутствием охватить всю площадь огромного зала, не оставив бесконтрольных мест. И вот, поддерживая мои старания, в различных концах слушательской аудитории начали раздаваться уверенные и настойчивые аплодисменты.
Некоторые курсанты из группы поддержки вскочили со своих мест и бурно аплодируя, засвистели в знак восхищения и одобрения. Витя Копыто истерично и восторженные закричал.
– Браво! Браво! Брависсимо! Бис! Браво!
Непосвященные в заговор курсанты, ошарашено и недоуменно переглядывались. Некоторые крутили пальцем у виска. Восторженная и бурная реакция на тарабарские стихи была им абсолютно непонятна.