– Знаю Вельяминова – Зернова. Это верный человек Хвощинского. Что прокурор скажет, то он и сделает.
– И он вскоре дело то и прикрыл. Никакой вины Дарьи Салтыковой в смерти моего крепостного Степашки не было. И Дарья обещала примерно наказать своих холопов за смертоубийство, а мне выплатить стоимость убытка. Да позабыла о том и ни копейки не заплатила.
– И все?
– А чего еще? Вельяминов – Зернов сказал, что и дела – то никакого нет. Ну, приревновала баба. С кем не бывает. Порухи же чести моей дворянской он не видит в том никакой. Угрозы же назвал пустым звуком. И все.
– Но говорили, что она приказала сечь тебя батогами. Было ли сие?
– Что ты, сударь. Какие батоги? Я столбовой дворянин! Хотя злые языки такое говаривали. Но сего не было.
– А скажи, Николай Андреевич, а что ты видел в подвале барского дома Салтыковой, куда тебя доставили?
– Много чего видал. Но скажу по чести, не уступает он пыточной камере, хоть и не был в такой никогда, а токмо слышал. А рожа у её ката чисто разбойничья. Такого увидать – ночь не спасть, а то и две.
– А про пытки в этих подвала слыхал ли чего? – допытывался Волков.
– Слыхал. Кто о том не говорит на Москве, сударь, – Тютчев перешел на шепот. Мои крестьянишки болтали, что Дарья – то человечину жрет.
– Что? Как человечину?
– А ты того не слыхал? Мой холоп Ромка, что был у меня в конюхах, встречался с девкой из салтыковских, кузнеца дочкой. Так вот она и баила ему, что мол, у крепостной девки Настюхи она велела грудь отрезать и зажарить для себя.
– Но ты же сам, сударь, часто гостевал у неё. Сам – то ты замечал что – то подобное?
– Сам – то? Нет. Ничего такого я за ней не замечал. Да и не до того нам с ней было тогда. Но когда при ней секли кого, глаза у неё такие становились. Что прямо жуть. Я и сам могу какого холопа высечь повелеть. Но не так, как у Салтыковой это делается. Я потому и стал её бояться. От такой бабы и путного потомства не будет. Моя Марья совсем иное дело. Ласковая да мягкая. И глаза такие!
– А ты был свидетелем истязаний её холопов, Николай Андреевич?
– Как секли видал, – осветил Тютчев.
– И от этого кто – либо скончался?
– Того не знаю. Может и да, а может и нет.
В этот момент двери отворились, слуги принесли наливки и закуски. Хозяин пригласил гостя откушать. Они сели за стол и выпили. Соколов похвалил наливку и продолжил допрос: