Мама хотела забрать меня на выходные домой. Этого дома я еще не видела. Чтобы меня забрать, нужно было разрешение директрисы. А та напрочь отказалась отдавать ребенка непутевой мамаше подшофе.
Для меня это была драма, для меня это была психологическая травма.
– Я хочу к маме! – кричала я, заливаясь слезами. Чтобы я не сбежала, на синюю входную дверь повесили замок, а до окна мне было не долезть, оно было высоко.
Утешали меня всем приютом, от мала до велика. Слова не помогали, но помогла валерьянка.
Я успокоилась и уснула. Теперь, когда в жизни случается стресс, единственное лекарство для меня – это сон. Я могу проспать двадцать три часа подряд. Когда проснешься, проблема уже не кажется такой глобальной и разрушительной.
Ты думаешь, правильно сделали воспитатели, не отдав меня пьяной мамаше?
Я против того, чтобы забирать детей из неблагополучных семей. Да, моя мама пила, и пьет, и, наверное, еще будет пить, но я – ее смысл. Я – причина, по которой она вставала в четыре часа утра и шла на ферму доить коров, тягала там тяжелые бочки с молоком, терпела несправедливость и плохое отношение начальства.
К нам в приют приезжали волонтеры. Они выучили нас такой песенке:
Один построил свой дом на песке,
И дождь пошел, и вода полилась,
И дождь пошел, и вода полилась,
И дом упал.
Другой построил свой дом на скале,
И дождь пошел, и вода полилась,
И дождь пошел, и вода полилась,
И дом устоял.
Что они имели в виду под песком, я поняла го-раздо позже.
Волонтеры подарили мне большую куклу. Когда они уехали, игрушку отобрала воспитательница. Я решила вернуть куклу любой ценой. Я громко плакала на виду у воспитателей, еще громче ревела перед директрисой. Мой раздирающий плач на них не подействовал. Тогда я притворилась, что у меня болит живот. Куклу не отдали, но вызвали скорую.
На вопросы «Где болит? Здесь? А вот так болит?» Я отвечала «да», и меня забрали в больничку. Там я по-настоящему заболела. Температура была под сорок, кашляла, как старик, задыхалась по утрам становилась синей, от уколов не могла сидеть на попе.
Вот к чему привела несправедливость взрослых. Дело было в кукле, да и не в кукле.
Я лежала в палате со старушками. Мне хотелось играть, и я шумела. Одна милая бабулька пообещала, что расскажет сказку, если я буду вести себя хорошо. Я успокоилась и приготовилась слушать.