Потенциальный супруг уронил на пол челюсть:
– А именно?
– Неспособность пропустить потенциальную партнёршу даже в том случае, если данный конкретный мужчина пару секунд назад расписывал, как он счастлив с самой любимой и прекрасной из женщин и как он дорожит своей семьей. Стоит появиться соблазнительному куску мяса, демонстрирующему готовность вступить в контакт – вся любовь, всё обожание, все ценности мгновенно улетают в тартарары…
– Это просто бред какой-то!
– Да? Вспомни, пожалуйста, все ваши мужские разговоры о том, сколько, кого и в каких позах вы поимели. Вспомни хвастовство о числе имён в ваших дон-жуанских списках. И наличие обожаемой супруги ничему тут не мешает, а? Из каждых ста мужчин минимум семьдесят в данную минуту имеют интрижку на стороне, часто прямо на работе, ещё двадцать пять находятся либо в состоянии смены одной партнёрши на другую, либо в активном поиске… И только четверо – и это я ещё очень милосердна! – сохраняют верность жене. Причём из этих четверых двое манкируют этим развлечением из-за большой занятости (но в первую же свободную минуту немедленно устранят это недочёт), ещё двое – из-за невозможности иметь любовницу по болезни этих самых запчастей, временно нерабочих. И только один остаётся верным, потому что иначе не может. Не нуждается в изменах.
– Хорошего же ты о нас мнения!
– Конечно, хорошего. Предпочитаю общаться именно с мужчинами. Вы отличные друзья – если удаётся вас убедить, что со мной никаких кувырканий не будет никогда. И, повторяю, я считаю это наследственной болезнью.
– Но мы здоровы!
– Конечно. Во всём остальном – конечно. Это как учёные, которые свихнулись на попытках доказать теорему Ферма. Во всём остальном – совершенно адекватные люди. Но стоит упомянуть о данной теореме и всё: все наполеоны шестых палат отдыхают.
– И как ты с такими мыслями собираешься замуж?
– Я туда особо не собираюсь. А если – да, то исключительно затем, чтобы взять ребёнка, перед которым у меня обязательства. Но брачный контракт будет мне гарантировать полную свободу во всём.
– А если ты влюбишься в своего мужа?
– Видишь ли, дружок, я так досконально разобралась в вашей болезни, что влюбиться в неизлечимо больное существо вряд ли окажется мне по силам. Пожалеть – да, помочь – да, попытаться остановить припадок – да… Но если бы психиатры влюблялись в своих пациентов, система этой отрасли медицины давно бы заглохла, а то и исчезла вовсе.