Но каждый раз, срывая полотенце, я попадаю в вспышку прошлого, что ржавым гвоздем царапает мою израненную душу.
Иногда я полна решимости. Хватит таскать за спиной рюкзачок с дерьмом воспоминаний! Что за мазохизм! Но рука моя, вооруженная гвоздодером, застывает над шляпкой гвоздя.
Нет! Не могу. Пусть пока будет так. Это же его единственный след в моей жизни.
Утром я выхожу на прогулку с Тузиком. Пес, пылесося носом асфальт, тянет меня в кусты соседнего дома. А там дворник сгребает осеннюю листву и утрамбовывает ее в самодельную тележку из досок. Я часто вижу этого парня, с медицинской маской во все лицо. И мне всегда хочется ему сказать, что на свежем воздухе маска не нужна. И вот сейчас я направляюсь к нему именно с этим благим советом.
И тут мой взгляд выхватывает на тележке с листвой красный бант. Но не бант тут главный фигурант. Бант этот висит на… роскошном антикварном крючке. Я рассматриваю крючок. И я в щенячьем восторге. Крючок в виде молодого месяца, с лицом импозантного мужчины. Из меди, с благородной патиной. Прикручен на двух болтах к тележке из досок.
– Продайте мне эту штучку! – говорю я, ощупывая крючок и нахально уставившись на парня.
От неожиданности парень замирает и его грабли, с падающими с них листьями, застывают в воздухе. Он не отказывает мне и не дает согласия. Он молча читает мое лицо.
– У меня только 45 гривен. – наступаю я, выворачивая кошелек. – Но через пару дней я получу деньги и принесу вам еще столько же. Или больше, если скажете.
Парень, молча оставляет тележку с бесценным для меня крючком и уходит в каптерку для дворника. Неужели я его обидела, и он сбежал?
Но через минуту парень возвращается с отверткой.
Я сую ему в карман деньги и искренне обещаю принести вторую часть образовавшегося долга. Но дворник, скрутив крючок, не торопится отдавать его мне.
– Му-му- мы… – жестикулирует он, и я понимаю, что не в прилипшей к лицу маске тут дело. Дворник немой, как тот тургеневский Герасим.
Я, подавив шок, жестами начинаю ему объяснять, что я принесу деньги еще. Что я живу вон в том доме и что я вполне честный человек. Последнюю фразу я усиливаю руками, сложенными у сердца. А потом жестами показываю ему, что маска на лице, если нет рядом людей, лишняя.
Герасим, казалось, понял меня и, стянув грязный одноразовый намордник, послушно протянул мне крючок.