На противоположном конце поляны, оказавшейся подножием высокого обрыва, в ярком свете стоящего в зените солнца блистал водопад. Справа и слева обрыв понижался, сбегая вниз полукругом наподобие дворцовой лестницы, вода каскадами прыгала, резво убегая в сторону моря, а на самом верху, там, где вздымались к небу вековые сосны, сверкали радуги.
– Семь, – прошептала Ретта, для верности еще раз пересчитав.
– Да, семь, – последовал тихий благоговейный ответ.
– Вы тоже столько видите? – обрадовалась она непонятно чему.
– Именно так, – подтвердил Аудмунд, и на лице его Ретта разглядела непонятное выражение – смесь восторга и решительности.
«Интересно, что же он такое загадал?»
Впрочем, было ясно, что ответа узнать пока, увы, не суждено. Разве только потом, когда пройдет время. Пока же…
Она прикрыла глаза, стремясь сохранить волшебное мгновение в сердце, и услышала тихие слова над самым ухом:
– Еще совсем чуть-чуть, и мы дома. Всего несколько дней. Вы готовы, герцогиня?
Ретта задержала дыхание, прислушалась к внутреннему голосу и сказала в конце концов:
– Да, готова.
Аудмунд кивнул, словно ничего другого не ждал, и ответил чуть слышно:
– Отлично.
И снова повисла всеобъемлющая, звенящая тишина. И можно было подумать, что само время остановилось в ожидании грядущего.
Когда их маленький отряд выехал на равнину, солнце успело окрасить западную часть небосвода в густые оранжево-розовые оттенки. Темная полоска леса у горизонта тонула в туманной дымке, будто окутанная узорочной шалью, и от края до края, насколько хватало глаз, простирались волнующе прекрасные вересковые поля. Сиреневые, фиолетовые, розовые метелки цветов сливались в причудливый, многообразный узор. Полосы то закручивались в спирали, то собирались в сложный орнамент, то вдруг разбрызгивались далеко в стороны широким веером.
– Здесь явно приложил руку садовник, – высказала посетившую ее мысль Ретта.
Аудмунд кивнул:
– Вы почти угадали. Вереск – священный цветок Фейрмана, и создание по весне таких вот узоров – часть ежегодно проводимых обрядов.
– Как интересно, – с благоговением в голосе прошептала Ретта.
Осторожно посмотрев на Аудмунда, она заметила, что хмурые складки на его лице разгладились, в глубине глаз затеплилась нежность, и было совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает порыв пустить коня в галоп.