Не верь мне! Я не вернусь!
Из записок врача:
Сегодня на обходе Лиза была особенно плоха. Лежит безучастная, страшная в своей худобе, с полуприкрытыми глазами. Взгляд не выражает ничего, но глаза ясные. И светлые – удивительный, какой-то неестественно рыжий цвет. Она была в сознании, можно было добиться ответа на вопрос, если спрашивать настойчиво. Во взгляде – лёгкое удивление, можно понять: «Что вы спрашиваете такое несуразное?»
Никаких желаний.
Так хочется вдохнуть в неё жизнь. Чувствую, что хороший человек. Держу в отдельной палате, постоянно дежурит сестра. Есть такое слово у реаниматоров – «уходит». Оно появилось недавно, и я не могу привыкнуть к его тайному смыслу.
Когда подвальный оранжевый свет сменился фиолетовым, ночным, Костя решил ещё раз пройти по вагону. Милые детки уже посапывали в две дырочки. На столе у знакомых девчушек лежал журнал с кроссвордами – «Пассажирам в дорогу». В конце вагона слышался виртуозный храп пожилой воспитательницы. Да, а этой «с крючками» что-то не было видно. Бельё лежит на сидении, и столик ещё даже не опущен. Костя пошёл дальше. Те симпатичные девицы, которых он заприметил в самом начале, играли с парнями в карты и возбуждённо смеялись, мешая спокойствию окружающих. Костя напустил на себя строгость.
– Девочки, а не пора ли вам пора? – спросил он и дал одному из близ сидящих пацанов лёгкий подзатыльник. Внушение подействовало. Весёлая компания распалась. Мальчики резво заняли верхние полки. Одна из двух девиц весьма недвусмысленно строила глазки. Костя отвернулся и натолкнулся глазами на ту: «крючковая» девушка в белом свитере и синих трико стояла у раскрытого окна, из которого ей в лицо ветер сыпал то ли снежинки, то ли капли дождя. Лицо и волосы уже успели увлажиться, а она стояла, будто ничего не чувствовала. Не грустная, но такая задумчивая, что эта задумчивость вызывала невольное сочувствие. Костю, смотревшего на неё через стекло, она не замечала. Тогда он вышел, ещё не зная, что скажет ей, но с самыми добрыми намерениями. Она обернулась. В ту же секунду задумчивость сменилась пылким, самым чистокровным гневом. Не проронив ни звука, она сорвалась с места и исчезла в противоположном конце коридора.
Костя постоял немного, закрыв окно, на минутку приоткрыл дверь в туалет и глянул на себя в зеркало: в лице его не было ничего, способного вызвать столь сильное раздражение. Он озадаченно пожал плечами и решил про себя, что такой странной пассажирки ему ещё видеть не приходилось. Когда он возвращался, она уже спала или делала вид, что спит. Во всяком случае, она лежала, отвернувшись к стене, и из-под простыни торчала только тёмная макушка.