И как я в таком состоянии пойду на работу, думал он, с омерзением затягиваясь гнусной сигареткой, от которой ему не становилось легче, скорее по привычке, пытаясь сложить из разрозненных фрагментов, хаотично всплывающих в памяти, картину вчерашнего вечера…
Начиналось, как и бывает в таких случаях, всё чук и банфлайер. (Т.е. замечательно.) Получив аванс за май (несмотря на то, что в здешних широтах уже цвёл июль), они с Серёгой, едва выйдя из проходной завода, где работали в разных цехах, взяли бутылку самогонки на квартире у одной знакомой хабалки, занимающейся незаконной продажей низкокачественного алкоголя для малоимущих граждан – без пяти минут потенциальных обитателей улиц, подворотен, подвалов, теплотрасс, и живущей в хрущёвке, в пяти минутах ходьбы от завода, и выпили её в скверике на лавочке, около гипсового постамента девушки с веслом. У несчастной девушки (даже из гипса), обречённой неизвестным бездарным скульптором ещё советской эпохи (отнюдь, не Роденом), стоять месяцами, годами и десятилетиями под жарой, проливными дождями и снегом, от всех неприятностей и капризов погоды, отшелушивался верхний слой потемневшего гипсового тела, особенно на руках, животе и бедрах, словно на гипс накладывали ещё и известку, типа косметического ремонта, был отколот нос и отбита правая ступня – из неё торчала ржавая арматура. (Серёгу, после первых ста грамм, всегда, сколько они не выпивали на этой лавочке, умиляла до слёз разбитая ступня гипсовой девушки, и он даже её гладил рукой в припадке жалости, называя гипсовую пловчиху Галей, когда не было поблизости людей, уверяя товарища, что она похожа как две капли воды на его доармейскую любовь, которая вышла замуж, когда он отдавал долг Родине в Забайкальском военном округе, хотя Антон, как его друг чуть ли не с первого класса, точно знал, что у Серёги до Армии не было никакой девушки, и даже намёка на неё не было.
Как всегда бывает в таких случаях, дело одной бутылкой не ограничилось, и на подъёме энтузиазма они пошли опять к предприимчивой даме на квартиру, и взяли ещё бутылку, но до скверика не дошли – выходя из подъезда встретили какого-то хмыря – хорошего знакомого Серёги, «севшего к ним на хвост», в том самом смысле, и в закутке у выхода, около двери, ведущей в подвал, выпили бутылку на троих. «Хороший знакомый», назвавшийся Коляном, Антону не понравился. Руки в наколках, изъясняется на фене, и косит под крутого криминального авторитета, хотя было достаточно одного взгляда, чтобы понять в нём дешёвого мелкого фраера.