– Пойдем, пойдем, мама придет за тобой, очень скоро придет.
Мальчик оборачивался все время, пока они втроем шли к выходу. Он так и не проронил ни слова, только слезы катились по его щекам. А прабабушка осталась в комнате, обеими руками обняв оставшихся четырех малышей.
Я всегда ощущал волшебную силу ее прикосновений. Когда она меня обнимала, было ощущение, что эти объятия могут защитить меня от всего зла и несправедливости моего маленького мира. Несмотря на ее хрупкую, невысокую фигуру и узловатые пальцы, я представлял ее действительно самой сильной и могущественной прабабушкой на Земле. Возможно, несколько несовременной. Она не жаловала телевизор и до конца жизни так и не поняла, как он работает. Более того, уже тогда она предполагала, что лица из ящика могут следить за нами, и старалась не ужинать при включенном телевизоре. Следить начали только через полвека, поэтому прабабушке не стоило беспокоиться на этот счет. Но во время ужина она упорно уходила на кухню, если был включен телевизор.
– Боится, как бы не сглазили, – шутили домочадцы.
Вот так, без вещей, с четырьмя детьми, прабабушка, закрыв навсегда дверь своего дома, пошла по уже темнеющей улице к выезду из города. Где-то вдалеке раздавались крики, где-то стреляли, дома многих соседей уже были пусты. Кто-то только собирался покинуть свой дом. По дороге к ней присоединились еще две семьи. Они молча шли к окраине города, за которой чернел лес. Их остановили уже на самом выходе. Несколько янычар преградили дорогу. Соседа, единственного мужчину среди них, сразу поволокли куда-то в сторону. Солдаты, держа наперевес ружья с надетыми штыками, нахально изучали дрожавших женщин и детей. Что было с соседями, прабабушка никогда не говорила. Здесь она делала паузу или вообще замолкала. Но я знал, что произошло дальше с ней.
Двое самых маленьких детей спрятались за юбку матери, обхватив ее ноги. Двое других мальчиков застыли перед ней и солдатами, изучая их форму и усы. Янычары приблизились, и тут один из них неожиданно ткнул штыком в грудь одного из стоявших перед ней сыновей. Ребенок, даже не успев вскрикнуть, всем своим телом завалился на штык. Солдат выдернул штык, и ребенок откинулся на спину. Прабабушка инстинктивно подхватила на руки второго сына, а сзади к ней еще крепче прильнули двое малышей. Подошел второй янычар, видимо, офицер, велел ей опустить руки и оставить ребенка. Но прабабушка продолжала прижимать его к груди, безумными глазами следя за тем, как закрываются устремленные к небу глаза ее другого сына. Тогда янычар одной рукой отвел ее руку, прижимающую напуганного ребенка, а второй рукой саблей полоснул по его голове. Кровь брызнула на платье прабабушки, и второй сын бездыханно повис на ее руках.