Гиперия даже не вздрогнула.
– Ее призвание было ошибкой, которую я исправила.
Белый свет пульсировал в глазах Эмилии. Она крепко зажмурилась и вцепилась в юбку. Неустрашимость. Абсолютная уверенность.
Каково это – быть такой ужасной и спокойной?
– Прямо как настоящая императрица. – Люциан стиснул зубы.
– Насколько я понимаю, созыв был первым вызовом, – ответила Гиперия. Дракон хотел знать, кто из нас будет сражаться за свое законное место. – Она выгнула свою идеальную бровь. – Я единственная, кто справился с этим.
– Ты также можешь справиться со всеми остальными вызовами. – Люциан откинулся на спинку стула. – Я не хочу иметь с этим всем ничего общего.
– Ну, давай же. – Аякс наполнил свою тарелку второй порцией павлина. – Ты должен постараться и сделать это интересным для меня.
– Тебя? – Эмилия произнесла это вместе с Гиперией и Люцианом. Веспир продолжала смотреть в пол. Аякс вцепился зубами в поджаренную птичью ногу, ухмыляясь.
– Я тоже люблю цифры. Ты. – Он указал на Эмилию. – У тебя ведь один брат, так? Значит, ты имела пятидесятипроцентный шанс быть призванной. Не особо впечатляюще. То же самое касается и тебя, ведь так, Луки? – Аякс подмигнул Гиперии. – И тебя. – Затем он обратился к Веспир – Разве Антония не единственный ребенок Пентри? Черт, некоторые люди могут испортить даже то, в чем все уверены. Тогда что же насчет меня? – Он ударил себя кулаком в грудь. – У меня был один шанс из двадцати девяти, а это всего лишь три процента, и взгляните. – Он взмахнул руками.
Гиперия издала звук отвращения.
– Поверить не могу, что бастард был допущен до Испытания.
– Могло быть и хуже. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Я мог бы оказаться убийцей.
Гиперия сидела неподвижно, словно статуя. Эмилия прикусила внутреннюю сторону щеки. Этот парень из рода Тибр был либо храбрецом, либо идиотом. Вероятно, последнее. Идиотизмом определенно можно будет воспользоваться.
– Ты здесь не единственный убийца, – сказал Люциан.
Эмилия вздрогнула. Непрошенные воспоминания о Хью, помощнике повара, красивом мальчике с ямочками на щеках и рыжеватыми волосами, нахлынули на нее. В тринадцать лет она один раз встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, это была всего лишь минута дерзновенья, украденная за драконьим гнездом. Сначала сладкое прикосновение губ, а затем горячий, соленый прилив крови, когда она залила ее рот, вытекая из уголков глаз Хью, а потом потекла из носа, когда его легкие и сердце взорвались.