– Кто такие? – спросила она усталым с хрипотцой голосом, не прекратив кривить губками и нагло уставившись в упор на рыжего.
Голос её оказался тих и нежен, словно трепетный полевой цветок, но вместе с тем величавый и снисходительный до презрения.
– Идём на Дикое Поле в орду наниматься для дальнего похода, – ответил с достоинством Кайсай, очень внимательно разглядывая красавицу.
Он опустил поднятые руки, достал из-за спины длинную косу и принялся неспешно её выжимать, проделывая это нарочито медленно, чтобы не спровоцировать выстрела, вместе с тем показывая девам свои самые мирные намерения.
«Золотая», только узрев его толстенную рыжую косу по самую задницу и оценив привычные для девки, но не для мужчины действия по её обихаживанию, улыбнулась более естественно, обмякла личиком, да и голосом. В её глазах вспыхнуло неподдельное любопытство.
– Ты чей будешь такой красивый? – спросила она, выказывая интерес, но при этом не теряя высокомерной спесивости.
– Так ни чей пока, краса девица. Сирота я по жизни, отца-матери ни имеющий и никем к рукам не прибранный. Коль за меня пойдёшь, так твоим буду.
Горделивая дева, изображающая отпетую стерву, презрительно сморилась будто что кислого пожевала.
– С каких краёв я спрашиваю, сирота языкастая?
Кайсай обернулся на товарища и по его виду отчётливо понял, что на все каверзные вопросы отвечать придётся лишь ему одному, так как белобрысый кажется обмочился с великого перепуга, хотя возможно штаны промокли и от влажного не обтёртого тела, но по выражению бледного лица Кулика, он точно обмочился, как минимум.
Этих боевых дев-воительниц всякий звал по-разному. Кто-то поляницами, из-за того, что ночёвки ставили на лесных полянах в глуши и словно волчьи семьи на одном и том же месте дважды не обустраивались.
Девки местных поселений, что пищат и в тайне грезят о них как о своей самой несбыточной мечте, с восхищеньем именуют златовласками, и все как одна с самого малолетства хотят быть похожими на них.
А мужики хоть боевые, хоть мирные поголовно обзывают ругательно. Кто просто убийцами, кто «мужерезками», кто людоедками и «сучьим потрахом», кто ещё как, но ни одного доброго слова об этих девах от мужиков никто не слышал. Все только со страхом, с ненавистью. Нагнали эти «яйцерезки» жути на молодецкую породу, ни дать, ни взять, ни сподобиться.