– Что будем делать с немецким гаденышем?
– Оставим ее здесь на ночь, к утру замерзнет.
Я лежала на деревянной лавке. Смотрела на число на календаре. На трубе под календарем выросла сосулька, которая когда-то была водой. Она выглядела как рог, который вырос из крана.
– Но они сказали, что вернутся и сожгут больницу. Это не шутка. Мы можем потерять больницу, если они вернуться.
– Да ну, они не вернуться! Что им до этой девочки? Она и так наполовину мертва.
Несмотря на то, что мои глаза были открыты и ясны, они решили, что я не выживу. Они собрали свой инструмент, которым перед этим пользовались, и положили его на поднос. Я поднялась с лавки и прокричала:
– Я не немка. Я не немка! Я настоящая русская девочка! Мои родители пропали. Не оставляйте меня! Позаботьтесь обо мне. Я вам помогу. Я знаю много языков.
– Как тебя зовут?
Две потрясенные медсестры смотрели на меня, сняли с меня красную шапочку, увидели мои светлые волосы, коротенький носик, круглые, широко раскрытые от волнения глаза. Их сердца наполнились жалостью.
– Как тебя зовут, девочка? – спросила одна из сестер, совершенно потрясенная.
– Татьяна Петренко, – я ей ответила звонким голосом.
У меня в классе была девочка с таким именем. Я не знаю, что с ней случилось.
Я поступила в больницу. Моя судьба определилась.
Больница спит. Не слышно ни звука. Сестры решили перевезти меня в родильную палату. Они объяснили мне, что это единственная отапливаемая комната в больнице. Они уложили меня в кровать без матраса и без подушки. Не вижу, где я нахожусь. Нет света. Вдруг они входят с горящей свечой. Все очень странно. Они меня не раздели, только укрыли овечьей шкурой, которую оставили мне немецкие офицеры. Они поспорили между собой, зажечь ли керосиновую печурку. Зажгли. Уснула.
Я просыпаюсь, комната полна света. Возле меня стоит светловолосая красавица в белом халате. У нее на шее стетоскоп. Две сестры рассказывают ей всю историю моего прибытия и все детали в полный голос. Говорят по-украински. Я понимаю каждое слово. Врач говорит:
– Я буду говорить с тобой по-русски. Как тебя зовут, девочка?
– Татьяна Петренко, – декламирую я.
В моих ушах еще звучит голос настоящей Тани Петренко, когда она себя представляла в классе.
– Я Людмила Александровна. Сколько тебе лет?
– Я большая.
– Я вижу. Ты очень большая! Как же ты попала в такую беду?