Один из носильщиков тяжко вздохнул, потер плечо, затем размял прыжками напряжение в ногах, ударяя ими по травам. Женщины собрались вокруг больной, лежащей под шкурами, мерили ей жар.
Ханан, тот самый красавчик, пытался уловить взгляд молодой итальянки, прикосновения которой лишили его покоя. Но она, как бы скромно уклоняясь от его взгляда, не поднимала глаз от дел. Натан сам над собой разочарованно посмеивался. Глупышка, вероятно, и вправду думала, что, не торопясь, установит новую связь. Не торопясь? Нет времени. Но она этого не знала. Они приближались к великой и мощной иудейской державе Хазарии, и она думала, что теперь-то все будет отлично.
«Можно попить?» – спросил один из мужчин.
И одна из молодых женщин сказала рыжему мальчику тем самым сладостным и смешным итальянским акцентом: «Принеси термос, который за твоей спиной». Естественно, на хазарском слово это звучало по-иному, но означало то же.
Мальчик принес кожаный, зеленого цвета, бурдюк.
«Минуточку», – сказал она мужчинам, и извлекла шесть чашек. Они налили себе оранжевый чай и с удовольствием стали пить.
«Ну, что будем делать?» – спросил один из них, тоном давая понять, что знает ответ на свой вопрос. Он встал, направился к ручью, держа чашу в руке и пытливо вглядываясь в воды. Вернулся, допил чай, выдернул шест с флагами, вернулся к ручью, оперся о шест, вошел в ручей до верхнего уровня голенищ сапог и попытался шестом прощупать дальше глубину. Воды были глубоки, и течение было сильным. «Здесь глубоко», – сказал и в сердцах выругался, естественно, по-арабски.
Коровы продолжали щипать траву, и только подняли головы, услышав ругательство, прекратив на миг жевать, но затем опять уперли взгляд вдаль, работая челюстями.
«Напились?» – спросил мужчина, который спускался с шестом к воде. Имя его было – Ахав, кличка – «Белое поле». – «Следует пойти вдоль ручья, чтоб найти брод. День на исходе. Каждая минута дорога».
Шестеро парней, вооруженных луками и стрелами, пошли вверх по течению, оправляя за пазухами короткие ножи. Шли, примерно, пятнадцать минут, но ручей был все тем же глубоким и бурным. Был уже поздний час весеннего месяца Адара. Сумерки сгущались. Становилось облачно, прохватывал холод.
Женщины тщательно закутали больную шкурами и дали салат с яйцом под майонезом детям, которые прибежали по траве и уселись на край носилок поесть. Попросили хлеба. Женщину, которая прикасалась к Ханаану, звали Гила, вторую женщину – Мира. Имя больной – Елени. Гила, та самая, которую евнух спас из рук дикаря. Но все это не имеет значения, ибо, я думаю, женщины ненадолго останутся в этом повествовании.