– Кареты нет. Видимо, господина не ждут. Он сейчас поедет в Буковину и вернется завтра. Лучше днем.
Пока тот произносил свою речь, лошади начали фыркать и взбрыкивать так сильно, что пришлось их сдерживать. Под нестройный хор голосов и ставшее уже привычным крестное знамение я заметил карету с четырьмя лошадьми в упряжке, беззвучно подкатившую к нам сзади. При скудном свете наших фонарей я увидел, что эти великолепные животные оказались угольно-черной масти. На козлах сидел высокий мужчина, длиннобородый, в черной шляпе, которая скрывала в своей тени все его лицо. Из-под шляпы сверкала лишь пара глаз, при свете фонаря отливавших красным. Он обратился к нашему кучеру:
– Сегодня вы рано, мой друг.
– Английский господин очень спешил, – заикаясь, ответил тот.
– Именно поэтому, я полагаю, – съязвил незнакомец, – вы и решили увезти его в Буковину. Меня не обманешь, приятель: я слишком много знаю, а кони мои резвы.
Он улыбнулся, и свет упал на нижнюю часть его лица, показав неестественно красные губы и длинные зубы, белые, как слоновая кость. Один из моих попутчиков шепотом процитировал своему соседу строку из Бургера:
«Denn die Todten reiten schnell».
(Ибо мертвые быстры.)
Незнакомец, очевидно, расслышавший эти слова, обнажил свои зубы в довольном оскале. Пассажир отвернулся, наскоро перекрестился и сделал «рогатку».
– Подайте мне багаж господина, – приказал слуга графа, и мои пожитки моментально переместились в его карету. Стальным обручем он сомкнул руки на моем плече, подсаживая меня, и в этом объятии чувствовалась недюжинная сила. Не произнеся ни слова, он натянул вожжи, и мы понеслись в темноту. Оглянувшись назад, я бросил прощальный взгляд на нашу повозку, почти уже исчезнувшую в тумане, и на бывших своих попутчиков, по-прежнему истово крестившихся. Через несколько мгновений все вошли в дилижанс, возничий щелкнул хлыстом, и лошади понеслись дальше, в сторону Буковины. Глядя вслед удаляющемуся экипажу, который уже едва виднелся во мраке, я поймал себя на том, что весь дрожу, что мне жутко и очень одиноко; в тот же миг на моих плечах оказался плащ, на коленях плед, и я услышал слова, произнесенные на безукоризненном немецком:
– Ночь холодна, мой господин, а граф приказал позаботиться о вас самым тщательным образом. Если вам угодно, под скамьей вы найдете фляжку со