– Вот это сюрреализм! – прозвучал за спиной удивленный голос Виктора Васильевича. – Извиняюсь, а кто автор композиции?
Я обернулся ошеломленный, – надо же так попасть впросак! Твою ж кочерыжку! Только свидетелей нам еще и не хватало! Тля!
– Нифига себе! – воскликнул нежданный гость, закрывая дверь и протискиваясь мимо задеревеневшей парочки. – Да это же капитан Бублиев! Он же Кроманьонец, он же «Три по двести, под сиськи в тесте!» Большой почитатель Саши Лаэртского, насколько я знаю. Не слышал про такого? А второй – господин Сыч, живой и здоровый… Это они тебя так?
Он указал на мою расплывшуюся физиономию. Я молча кивнул.
– А, за что, если не секрет? – поинтересовался он. – Валерьянка есть?
– Зачем? – не понял я.
– Морду лица намазать! Проверенное боксерское средство от отеков и синяков! – пояснил он.
– Не-е! Не держу такого, – с сожалением признался я, одновременно удивляясь его странной сдержанной реакции на увиденное. Вроде как, он не нечто необъяснимое наблюдает в виде двух застывших тел, а действительно гипсовые копии созерцает с видом истинного ценителя и потому, совершенно не парится по поводу степени их живости.
Или он уже видел нечто подобное?
– Жаль! – констатировал отставник. – Вижу, ты уже обработал перекисью?
Я снова молча кивнул, ожидая продолжения.
– Вот и молодец! – похвалил он меня, без спроса заглядывая в зал и направляясь в спальню. – А где остальные участники марлезонского балета? Или я ошибся, и ты сотворил это с ними сам? Как? Специальные точки? Боевая акупунктура?
– Не пойму, о чем Вы? – пожал плечами я, ощущая накатывающую слабость.
Он недоверчиво улыбнулся и заглянул мне в глаза.
– Ваня – Ваня! Я же спрашивал тебя! И что ты мне сказал? Зачем было врать? Сейчас бы не стоял пчеловодом – любителем, – рожа пухнет, меда нет!
– Нечего мне тогда было сказать! – признался я, понимая, что Васильевич про все это безобразие знает намного больше меня. – Словесный понос Макса я не запомнил! Знаю только, – он названия каких-то цветов произнес! И все! Сыча клемануло. А потом он пропадать начал было, да не пропал, обратно стал таким, как был!
– И ты вызвал скорую? – не удивился моим откровениям Виктор Васильевич. – Цветов?
– Цветов, – подтвердил я. – Желтый или зеленый…
– А-а! – понятливо протянул он. – А я уж было подумал, ромашки – лютики какие. Ясно! Что еще?