Со стороны для всех людей это выглядело так: уже заходя, Гитлер передумал развернулся, сделал несколько шагов назад, потом шаг вперед, оперся о стену, одернул руку, отвернулся от всех и встал спиной.
Со стороны игрока это все выглядело будто игра зависла, либо сбой, либо персонаж лагает.
Спустя минуту Алистер все же добился своего, и Гитлер полностью переключился с ним на внутреннюю беседу.
– Ты должен знать следующее, – говорил Алистер в голове Гитлера голосом Евы, – Клаус и несколько офицеров вместе с ним подготовили против тебя заговор. Они жаждут твоей смерти.
– Штауффенберг?
– Да, Клаус Штауффенберг. Взрывчатка в портфеле, портфель будет лежать слева от места, где ты будешь сидеть. Взрыв произойдет после того, как Клаус покинет заседание, точнее – еще до его начала.
– Ева, как ты… Как это тебе удалось? Откуда ты здесь в моей голове и все это знаешь?
– Не думай об этом, думай о том, как ты поступишь, когда Клаус покинет помещение. Я тебя люблю.
«Я тебя люблю», – это еще что за связка и откуда она взялась?» – Алистер не понял, как именно, но это выражение само вырвалось у него, – «Что-то вроде привычного прощания, наверное, между ними. Видимо, сработала цепочка ассоциаций».
Гитлер наконец-то «отвис» и зашел в помещение, слегка улыбаясь, что вызвало недоумение у всех присутствующих.
«Вот дьявол! Еще и скалится!», – слышал Алистер почти во всех головах. Почти – это потому, что некоторые боялись даже думать в присутствии фюрера.
Проходя по залу к своему месту, Адольф увидел, что Штауффеньерг действительно сел справа от него, он мысленно запомнил всех, кто расположился рядом с предателем, и спокойно опустился на свое место. Совещание началось, Гитлер говорил свою речь, но параллельно пытался увидеть портфель или пакет со взрывчаткой, он все ждал момента, когда у Штауффенберга появятся неотложные дела, и он покинет помещение. В конце концов, голос Евы в голове может быть просто признаком какой-то новой развивающейся психической болезни, фюрер понимал головой, что этого диалога не могло быть, но интуиция подсказывала, что Ева впервые, вот так, за все эти годы, не спроста появилась в его голове.
Наконец, где-то на середине совещания, Штауффенберг поднялся из кресла и сообщил всем, что у него появились срочные дела в Берлине, и он вынужден покинуть совещание.