«Мда, хорошо, что люди не видят и не слышат нас», − пронеслось в голове Лави. «Хотя, нет. Один все-таки видит, но не всех, а только меня. И это Оливер».
Рассказать об этом бабушке или Равни у Лави язык не повернулся, и она просто похоронила это в памяти. Гляди, еще накажут за то, что она заговорила с человеком! Возможно, этого Оливера вообще нет среди живых. Но об этом Лави думать не желала, потому что в груди сразу разрасталась боль.
Между бровей Надин пролегла складка. Она снова прикоснулась к руке Кристофера, но он, похоже, не поддавался внушению нильфийки Надежды.
− Вера, ну где ты там? − снова выкрикнула Надин.
В палату вплыла Вера и подмигнула Лави.
Вера была высокой и стройной. Ее светлые волосы, достающие до пояса, казались в Ангардории каким-то чудом света. Они были гладкими, длинными и шелковистыми. Серые, словно серебро, глаза смотрели с теплотой и нежностью.
− Давно ты здесь караулишь? − поинтересовалась она. Надин резко обернулась и улыбнулась.
− Нет, недавно. Прости, что так незаметно подкралась, − она обратилась к Надин и широко зевнула. − Захотелось постоять здесь рядом и отдохнуть.
Подруги одновременно переглянулись и пристально посмотрели на нее.
− Выглядишь ты неважно, − пробормотала Вера. − Ты хорошо спишь?
− Когда как, − честно ответила Лави. − Но думаю, дело не во сне, а в Обряде.
Вера понимающе кивнула. Сама она, как и Надин, прошли Обряд двумя месяцами раньше.
Кристофер застонал в постели, и Вера с Надин поспешили к нему.
− Понимаешь теперь, почему Равни не ставит нас в тройку? − пробормотала Надин. − Мы же можем болтать часами напролет!
Лави подавила улыбку. Болтать часами напролет могла Надин, но Лави, конечно же, промолчала.
Вера взяла Кристофера за правую руку, Надин − за левую. Полупрозрачные крылья раскинулись в разные стороны. Они обе прикрыли глаза.
Кристофер по-прежнему лежал неподвижно, а потом вдруг расслабился на громоздкой кровати.
Лави взмахнула своими крыльями, подлетела к ним и прикоснулась ладонью ко лбу мужчины. Единственное, чего ей хотелось, − завалиться на кровать, но развернуться и улететь она не могла. Этот человек потерял веру и надежду, пребывал в отчаянье и не желал жить.
В голове снова вспыхнуло воспоминание об Оливере. «Интересно, если он смог разглядеть меня за пыльцой, то сможет ли кто-то еще?». Вот этого ей почему-то не хотелось! Если люди смогут видеть нильфиек, то ничего хорошего не выйдет. Лавур говорила, что люди жестоки и от них нужно держаться подальше, но как обычно не сказала − почему.