– Пусть будет, – пожал плечами Петер. – Ну так что?
– Пошли!
Мальчишки весело двинулись исполнять свое намерение, но вскоре попались на глаза охраняющим кремль стрельцам. Один из них – чернобородый мужик с большим блестящим топором в руках – преградил им дорогу и строго спросил:
– Куда путь держите?
Хотя принц и его спутник и не успели еще достаточно изучить русский язык, но догадаться о смысле вопроса было нетрудно. Поэтому Карл Густав попытался придать своему голосу как можно более достоинства и представился:
– Я принц Русский и Мекленбургский, а также герцог Вестгетландский!
– Чего? – недоуменно переспросил часовой, ни слова не понявший из этой тарабарщины, и обернулся к своему товарищу.
– Не видишь, царевич от мамок сбег, – снисходительно пояснил ему тот. – Сказывали наши, что страсть какой шкодный мальчишка, пошли ему Господь здоровья!
– Я-я, тсаревич! – поспешил подтвердить его слова Петер, услышавший одно из двух русских слов, которое он твердо запомнил. Второе звучало так же, как немецкое слово «кровь»[4].
– Что у вас тут приключилось, Семен? – спросил подошедший десятник.
– Да вот, немчура царевича проворонила, а мы нашли.
– А с ним кто?
– Небось слуга.
– Вот не было печали!
– Да ладно тебе. Это не наш грех, а воспитателей его. Отведем к государю, а он нас пожалует.
– Как же, – недоверчиво усмехнулся начальный человек. – Жалует царь, да не жалует псарь! Дядькой у него господин Фангрешев, а вы сами небось ведаете, что он с нашим полковым головой дружбу водит.
– Это верно, – помрачнел стрелец, – Пушкарев, если без него дело сделать, на каверзы не поскупится. Как пить дать, сгноит в караулах.
– И что же делать? – растерянно спросил Семен.
– Что тут сделаешь, дуй к голове да обскажи все по порядку. Так, мол, и так, нашли царевича без присмотра.
– Ага, – угодливо кивнул чернобородый и с неожиданной прытью бросился выполнять распоряжение.
– Но я наследник престола! – топнул ногой Карл Густав, понявший, что их не собираются пропускать.
– Пойдемте отсюда, ваше высочество, – потянул его за рукав Петер, почуявший, что дело может кончиться поркой. По крайней мере для него.
– Нет, – заупрямился принц. – Я требую уважения к себе!
– Не извольте гневаться, царевич, – встал на их пути десятник, загораживая отход. – Места у нас тут хоть и спокойные, а одним гулять не след. Мало ли что лихим людишкам в голову прийти может…