– Если хватает воли для того, чтобы болтать, хватит и на то, чтобы это контролировать, – строго ответила она, просто чтобы пресечь дальнейшие разговоры и получить возможность все обдумать без раба рядом.
Только он то ли не понял намека, то ли намеков не понимал вовсе. Поднял на нее умоляющие глаза, скривился и прошептал:
– Шутите? После ста лет молчания и контролировать, я же…
Он осекся, опустил голову и произнес.
– Я уже говорю то, что вам не нравится.
Витория нахмурилась. Сам факт этого разговора ее злил. Своих эмоций она решила не скрывать и четко заявила:
– Мои приказы не должны обсуждаться!
Раб посмотрел на нее испуганно, тут же закрыл рот и снова коснулся лбом сложенных на полу ладошек.
– Да, госпожа, – ответил он тихо уже в таком положении.
Витория же строго продолжала:
– А теперь встал и ушел к себе, я и так потратила на тебя много времени.
Экатор робко посмотрел на нее, хотел, видимо, что-то сказать, но только поджал губы, встал осторожно, но не выражая никакого недовольства, и шагнул к двери, только тут Витория внезапно вспомнила, почему вспылила, и остановила его:
– Постой, а что это за придурковатое кивание было, когда я сказала о твоем мире?
Экатор обернулся и на лице у него появилась самая настоящая обида, словно все что было до являлось нормальным, а теперь она его оскорбила своим вопросом.
– Почему придурковатое? – очень тихо спросил раб, глядя на нее огромными обиженными глазами ребенка, у которого отобрали конфеты.
– Рабы ничего не помнят о своей родине, – безапелляционно заявила Витория.
Красные глаза Экатора округлились.
– Вы не читали мои документы? – спросил он с ужасом.
Витория только глаза прикрыла, понимая, что теперь всю степень ее невежества понял даже раб, но к столу шагнула, чтобы посмотреть на бумаги.
«Призван в возрасте пятнадцати лет», – гласила соответствующая графа и заставляла Виторию только рот открыть от изумления. Она-то точно знала, что отец и в три года считал демона слишком взрослым, а тут пятнадцать, но и ошибок в своих бумагах покойный Лио-Йен не допускал.
Не успела Витория осознать увиденное, а раб снова подал голос, только теперь уже очень учтиво, без обиды и недоумения.
– Это самые не важные из записей, – сообщил он. – Есть важнее и подробнее. Ваш отец писал о создании раба, вроде меня.