– Андроникс, останься, помоги тут Будричу, я пойду, мне нужно отдохнуть.
– Есть, – ответил Андроникс.
Она легла на койку, не раздеваясь и закрыла глаза. Лицо Будрича маячило перед глазами, но все – таки сон смежил веки, и девушка задремала.
Проснулась от того, что сработал утренний звонок. Начинался новый день.
– Евгения быстро надела спортивный костюм и побежала в тренажерный зал, по дороге она постучала сначала одному потом другому мужчине.
– Жду в спортивном зале. Она уже начала комплекс упражнений, когда на пороге показались мужчины. Андроникс сразу прошел к беговой дорожке, Будрич стоял и смотрел на командира, потом нашел перекладину и стал подтягиваться. Евгения обнаружила, что Будрич был совсем не старым, когда на лице заживут раны и царапины, будет совсем молодым.
Мужчины поменялись снарядами, все молчали, каждый думал о своем, только Евгения тихо раздражалась – число пассажиров увеличивалось.
– Нужно придумать Будричу занятие, он должен быть полезным, – решила Евгения, – но так сразу и не сообразишь, пусть пока побудет со мной, а там видно будет.
В столовой уже Андроникс на правах старожила обучал новенького самостоятельно добывать пищу. Тот все схватывал на лету, глаза его горели, он пылал желанием быть полезным. Будрич осмотрел столовую, но вокруг было все чисто, стерильно, ничего вытирать, подметать было не надо. После завтрака все отправились в рубку.
– Экипаж, – обратилась к ним Евгения. – Мы будем продолжать вести исследования планеты Плутон и сейчас будем готовиться к полету на «Конимкоре 125». Сначала обследуем инкубаторы, а потом слетаем в Южное полушарие планеты. Сейчас одеваться, через полчаса встречаемся около шлюзовой камеры.
– Командир, а что делать мне?
– Григорий Будрич, командир красной сотни, ты зачислен в экипаж звездолета «Мицар» и пока ты не найдешь себе дело, будешь учиться пилотировать звездолет, – подвела итог Евгения.
Будрич стоял потрясенный переменами. Только вчера, казалось, скакал впереди конницы молодых красноармейцев, только вчера с тачанки стрелял в наступающих беляков, он видел, как пушка изрыгнула пламя – потом взрыв. Нет, он не умер, он попал куда – то, где не было ни дня, ни ночи, где не было целых объектов, за исключением его. Белая тягучая, будто молочная жижа постоянно его окружала, живые руки и ноги, глаза и уши, все жило, все двигалось, сначала было очень страшно, но потом он привык к этому и не обращал ни на что внимания. Он не мог сказать сколько времени провел в этой молочной среде, он там не ел, пищи не было и не хотелось, мыслей не было, только желание – жить.